— Ага, — выдохнула она. — В сумке был, — сумку этот урод у неё
не отобрал, сумка висела на локте.
Вероника вытащила телефон.
— Посвети, — Вик кивнул на площадку перед подъездом.
Так и есть — валяется, родимый, возле двери. И даже вроде целый,
хвала хорошему чехлу. И слава богу, а то все нужные номера Вик на
память не знал.
Начал с Михаила Григорьевича — отчитался, запросил помощь.
Следующий Паша — донести инфу.
Куркин завозился, попытался встать. Вик не глядя, чисто на звук,
добавил ему ногой. Пожалел, что на ноге не ботинок с армированным
носом, а просто лаковая обувка для офиса. Хана той обувке,
наверное, но что ж теперь.
И ещё до Вика дошло, что ждать подмоги надо не у подъезда, куда
в любой момент может подойти, подъехать или спуститься кто-нибудь,
а где-то поодаль. Он кивнул Веронике — иди, мол, за мной, потом
подхватил за шиворот Куркина и потащил — через дорогу, к забору. За
забором было что-то невразумительное, ну и ладно. Тут подождём.
Орлы Михаила Григорьевича подоспели мгновенно — трое парней,
радостный Тоха и ещё двое.
— Здрасте, Вик Валентиныч, Вероника Андреевна, — кивнул он
обоим. — Этот, что ли?
— Он, родимый.
— Что-то тихо лежит — вы его не слишком приложили? — Тоха
наклонился над Куркиным. — Ой, нет, нормально, шевелится. Сейчас
подъедут знакомые ребята, отправим. У нас же нападение,
правильно?
— Именно, — кивнул Вик и глянул на Веронику — стояла, молчала,
смотрела.
Ничего. Сейчас сдать вошь недодавленную, и потом уже можно будет
выводить девушку из шока.
Знакомых ребят пришлось подождать. Полицейская машина въехала во
двор ещё минут через двадцать. Пока объяснили, кто тут и что, и
почему он лежит, и что на самом деле скоро очухается, и что у него
только нос разбит, а вот у девушки — видишь, да — синяки завтра к
утру будут ого какие, и вообще к нему и так был миллион вопросов,
забирайте и ладно, и наш юрист свяжется с вами хоть прямо сейчас, —
прошло минут сорок. Но потом урода погрузили в машину и увезли,
Тоха с ребятами тоже уехал, и можно было уже обнять Веронику.
— Пойдём наверх, душа моя.
Но разревелась она только в квартире. Села на табуретку в
прихожей и разревелась.
— Слушай, когда же это всё кончится?
— Мы все стараемся, чтобы побыстрее. Что этот урод тебе
говорил?
— Угрожал. Чтобы молчала. Кажется, он хотел куда-то меня
отвезти, говорил — со мной там поговорят. И объяснят, что к
чему.