Тут я понял, что девчачьи вскрики и
стоны на самом деле издавал блондин, и вместе с обычным стыдом
подкатил еще и испанский.
— Недоразумение — это то, что мою
горничную с какого-то перепуга отдали тебе, — прорычал в ответ.
— Понимаю, — неожиданно согласился
Герман. — Вижу, ты к ней привык... даже очень. Впрочем, как и я к
своей Амелии. Но если что — я не имею к обмену никакого
отношения.
— Знаю. Ее высочество сделала это...
по своим причинам. Но я бы хотел забрать свою горничную
обратно.
— Я тоже. Но дело в том, что Карина —
не твоя горничная, — немец развалился в кресле, закинул ногу на
ногу и положил сверху деревянную рапиру. — Она, как и моя Амелия —
личная служанка цесаревны. И госпожа Анхальт вольна распоряжаться
ими, как пожелает. И не мне, и уж тем более не тебе оспаривать ее
решения и указы.
— Любой закон можно обойти, — на ум
быстро пришла хитрая схема. — На публику будем выходить с новыми
горничными, а дома — как прежде.
— А если попадемся? — Гессен зыркнул
исподлобья с таким видом, будто мы обсуждали похищение самой
принцессы. — Неисполнение императорского указа карается
смертью.
— Да брось... Будет император двух
кандидатов убивать из-за хотелок дочурки. К тому же, как я понял,
для смертной казни нужна крайне серьезная причина, а не вот эта
чепуха.
— С одной стороны — ты прав, но с
другой... Карина, принеси нам вина.
— Да, господин, — девушка покорно
поклонилась и подошла к шкафу.
И вроде бы Герман обратился к ней
максимально корректно, а все равно внутри все сжалось от приступа
жгучей ревности. Если бы засранец попытался облапать ее или как-то
унизить — я бы не сдерживался, несмотря на последствия. Но
размахивать кулаками только потому, что служанка делает свою работу
— крайне глупо, и оттого трясло еще сильнее. Немец явно это видел,
и наслаждался моим внутренним бугуртом, точно элитным вином.
— У нас, военных, есть такая
поговорка, — блондин сделал глоток, не сводя с меня цепкого
взгляда. — Если гусар дожил до тридцати — то das ist scheisse, а не
гусар. Вот и меня с младых лет учили не затягивать с жертвой во имя
империи. Я привык ходить по грани, Трофим. Если предо мной два
пути, я выберу тот, что проведет поближе к смерти. Я игрок. И
обожаю щекотать нервы — и себе, и своим врагам. Так что если
хочешь, чтобы я пошел на уступки, придется что-нибудь предложить
взамен. Как насчет побиться об заклад? Если сумеешь хотя бы раз
задеть меня рапирой в учебном поединке — заберешь свою подружку. Но
если нет — оставлю ее себе. И сделаю все, что дозволено делать с
горничными.