Если
честно, я не любила слушать, как он поет. Потому что всякий раз казалось, что
эти слова лишь мне одной, лишь для меня… и что нужно перестать мучить
несчастного и радостно отдаться в удобном ему месте.
И
судя по тому, как заблестели глазки у выбравшейся из угла блондиночки, такие
ассоциации были не только у меня.
—
Я умею смотреть на тебя бесконечно, как на древнюю медь и бегущую воду. Я
вдыхаю твой запах, когда больше нечем… дышать. И уже ненавижу свободу*.
Негромкий,
мягкий, вкрадчивый голос скользил по коже словно пуховкой, оставляя после себя
трепет. Наверное, так не мог больше никто...
Вскинув
голову, золотоволосый бард поймал мой взгляд словно в плен и продолжил. Голос
постепенно набирал силу, заставляя струны души трепетать созвучно с гитарой, и
я могла сколько угодно убегать и плакать… потом. Но когда он пел и смотрел на
меня, я не помнила ни о женихе, ни о долге перед семьей, ни о том, сколько
женщин было у этого мужчины и что я всего лишь очередная непокорная кукла.
Бархат голоса ласкал меня, окутывая, нашептывая, заставляя вспыхивать ответным
огнем.
—
Я не помню других. Я уже не играю в эти полутона отраженного света. Я почти
научился любить, не сгорая, но еще не умею любить безответно.
Голос
набирал силу, врывался в душу, выворачивал наизнанку, заставляя прочувствовать
все то, что хотел сказать музыкант. Кожа покрывалась мурашками, и тело начинала
бить легкая дрожь. Таких бардов больше не было. Тех, кто с головой окунают в
свои эмоции, заставляют пройти по всем граням, достают из самых тайных, самых
дальних закоулков души то, что мы прячем даже от себя.
Что
делают взрослые, умные и отважные женщины, когда красивые мужчины поют им песни
про любовь? Правильно!
Они
делают ноги.
—
Лора, я пойду. — Решительно спрыгнув со стула, я схватила сумку, намотала
шарфик на шею.
Подруга
с сомнением на меня посмотрела, но отговаривать не стала, лишь спросила:
—
Проводить?
—
Нет, я сама. Вроде как вполне в состоянии стояния.
Не
прошло и десятка секунд, как я вылетела из питейного заведения в маленький
внутренний дворик. На мостовую ложились причудливые янтарные узоры света,
который лился меж стальных переплетений кованых фонарей. Прохладный воздух
кинул в лицо смесь запахов большого города, и я вдохнула его полной грудью,
чтобы с помощью реального мира вытеснить тот иллюзорный, что царил сейчас у
меня в голове.