Отрываю взгляд от полотна и замечаю
тишину вокруг. Слепые глаза княгини горят, по морщинистым щекам
бегут слезы.
- Как красиво сказал! Будто воочию
снова увидела! - она вытирает платком глаза. - А ты что думаешь,
Людочка?
Застыв, Людмила и девушка-поводырь
смотрят на меня. Приятно розовеют их умиленные лица. Барышня в
задумчивости раскрывает нежные губы:
- Арсений только что написал
картину, Галина Константиновна. Не
красками написал – собственным голосом.
- Смотрю, его компания благотворно
влияет на тебя, - улыбается княгиня. – Сама-то теперь тоже говоришь
почти песнями, - лицо Людмилы покрывается румянцем. - Только
спрашивала я тебя не про картину, а про молодого Беркутова. У вас
что, роман? Отец знает?
- Не-е-ет! – испуганно
восклицает барышня. Видать,
строгий у Людмилы папа. – Мы просто познакомились и общаемся.
Ничего такого.
Княгиня коварно улыбается, будто
только что подловила глупую девочку на слове.
- Ах, вот как. Но тогда, молодой
Беркутов, позволь твою руку. Отныне ты мой сопровождающий. Хочу
спросить твоего мнение насчет еще одного полотна. Клава, веди нас к
картине Фисы.
Я отхожу от Людмилы, которая сразу же
хмурит лицо. Княгиня властно берет меня под локоть, и, вслед за
поводырем Клавой, мы следуем к еще
одной картине. Изображена березовая опушка, разрезанная
пополам извилистым ручейком.
- Что думаешь обо этом полотне,
молодой Беркутов? – спрашивает княгиня Волконская.
Мне хватает одного трехсекундного
взгляда, чтобы составить мнение. Решаю не врать и сказать, как
есть:
- Это не Краснов. И хоть тот часто
грешит ленью, талант его бесспорен. Здесь же мастер молодой,
неопытный. Он старался создать картину лучезарного, сверкающего
дня. Мазки слишком спешные, краски местами
недонасыщенные.
Вижу, как обреченно качает головой
Людмила. Картину точно рисовал кто-то властный. Ну что ж, врать я
не желаю. Как уже говорил, это удел Легиона Масок - шпионить и жить
в притворстве. А Фениксы пылают!
- Вот как, - задумывается княгиня. –
Не могу с тобой ни согласиться, ни опровергнуть. Эту картину
нарисовали после моего ослепления. А знаешь ли ты, что ею
восхищался сам Краснов?
- Значит, наши с мастером мнения
разошлись, - пожимаю плечами.
- Смело, - кивает княгиня. – Но хватит
картин. Клава, веди нас в «Ёлки». Людочка, ты с нами? Конечно, с
нами, там и дождемся внучку. Куда она только запропастилась,
непутевая? Ладно, не важно. Клава, звякни ей по дороге, чтоб не
обыскалась. Молодой Беркутов, ты ведь не торопишься? Отвечая, учти,
что отказа не приму.