В былые времена, когда я еще не была
супер специалистом, элементарного уважения к собственной персоне
приходилось добиваться огромным трудом. Колхозники в некоторой
степени очень высокомерный народ. Они терпеть не могут городских
выскочек. А я была именно выскочкой. Нет бы сидеть себе тихо, как
мышка, и кнопки на калькуляторе щелкать. Не-е-ет! Я лезла в самое
пекло, чтобы доказать всем и самой себе, что я – это не просто
симпатичные ножки, что обитают в кабинете по соседству с
директорским. Дура? Еще какая! Только по прошествии лет начинаю
осознавать собственную глупость. Доказала? Только вот
доказательства эти оказались никому не нужны, впрочем, как и я
сама. Такая вот петрушка…
От мрачных воспоминаний меня отвлек
Василич, который мягко потянул меня в сторону весовой со
словами:
- Да чего на них смотреть-то,
Николавна. Кидают, да кидают. Грузят, да грузят.
И правда, я в последнее время
постоянно притормаживаю. Словно за хвост кто тянет. Тряхнула
головой, отчего тот самый хвост хлестанул по спине, и обернулась.
Немец молчаливо следовал за нами. Выражение его лица было несколько
раздосадованным. Он хмурил свои светлые густые брови и смотрел себе
под ноги.
- Томка! Ставь чайник, - скомандовал
Василич, едва мы зашли внутрь.
Тамара Сергеевна, что в тот момент
вдохновенно о чем-то рассказывала своему Коленьке, округлила глаза
при виде Петермана и, подскочив как ужаленная, стала носиться по
комнате в поисках подходящей посуды.
Весовая была довольно просторным
двухкомнатным домиком. Первую комнату занимали учетчики, а вторую,
где собственно и стояли весы, баклажаниха. Здание было старым и
давно нуждалось в ремонте. Тут всегда пахло сыростью, плесенью и
мышами. Куда ж без них, родимых?
Пока Тамара Сергеевна налаживала
чаепитие, мы уселись за старый обшарпанный стол, который тут был
для совещаний. Меня тут же обступили со всех сторон учетчицы с
различными вопросами.
- Евгения Николаевна, а как норму
применять?
- А как премию начислять?
- Николавна, а когда Василий
Михайлович будет?
Я всем мило улыбалась, отвечала,
объясняла, разжевывала и одним глазом косилась на Петермана,
который был явно не в своей тарелке. Он сидел напротив, скрестив
руки на груди, и с брезгливым видом озирался по сторонам. Я
невольно хмыкнула. Мда-а-а. Это вам не шикарный кабинет с кожаным
креслом, господин Петерман.