Пленный упрямо склонил голову вперёд, объяснив, что прибыл сюда
добывать информацию, а не снабжать ей противника.
- Ясно… Лейтенант, свободен! Позже пооткровенничаем. А этого я…
Этого я сам разговорю, раз русский понимает. Ща он запоёт.
Соловьём! Хоть по-японски, хоть по-китайски.
Торопливо шагая прочь от штаба, Андрей подумал, что к следующей
встрече особист приготовится основательно – изучит личное дело от
корки до корки, а там наверняка есть пометка, что родной брат Миха
без вести пропал на Миус-фронте. Сегодня в качестве переводчика
лейтенант не сильно был нужен, Волощенко, похоже, устроил
импровизированную проверку. Ей дело вряд ли кончится. Как ни
смешно, надо молить судьбу, чтобы немцы кинулись в наступление
поскорее. Там СМЕРШу будет не до Кревского, да и в бою
представиться случай проявить себя, тогда все подозрения отпадут…
Но где же ты, Миха? Живой, в плену или…
Младший брат всегда выглядел моложе на год-два, хоть родился в
тот же день, минут на двадцать позже Анджея. Оба появились на свет
в трудную для Польши пору – после Мировой войны и войны с Красной
Россией. Время было голодное и бедное. Приличная семья, отец –
артиллерийский вахмистр, когда армию сокращали, он устроился в
полицию, мама в гимназии преподавала языки. Поэтому сводили концы с
концами, старшие брат и сестра вышли в люди, Войцех по отцовским
стопам отправился служить в Войско Польское, Марыля училась на
медика… Пока снова не началась война.
Старшие Закревские убыли на фронт, Войцех – со своим уланским
полком, отец подал рапорт о зачислении в артиллерию, по старой
памяти. Марыля тоже не осталась без дела, на фронте без медиков
никак. И потерялись следы всех троих. Ни писем, не весточек!
Новогрудок заняла Красная Армия. Большевики пришли как
освободители, защитники от неизбежной немецкой оккупации, но к зиме
начались аресты «белополяков», причём брали не только собственно
поляков, но и евреев, и белорусов – всех, кого сочли
эксплуататорами-угнетателями трудового класса в панской Польше.
Люцину Закревскую предупредила соседка, уборщица в местном НКВД,
она слышала краем уха разговор, что учительница в арестных списках.
Чему удивляться, жена «белого» военного, вдобавок – мать
военнослужащего польской армии, оказавшей какое-никакое
сопротивление освободителям, ей просто на роду был написан лагерь.
Пани Закревская решила не испытывать судьбу, схватила Миху и
Андрюху, той же ночью они отправилась на восток, к дальним
родственникам мужа в Нижний Новгород, ныне именующийся Горьким.
Границу между присоединённой и старой частью Беларуси семья сумела
пересечь без проблем, а в Москве стряслась беда.