— Уверяю вас, я всерьез обеспокоен судьбой тетушки. Настолько,
что даже обратил ее внимание на то, что кровопускания, кои она
считает панацеей от всех болезней, совсем ей не помогают, хоть и
делались они куда чаще, чем это вообще разумно, — я внимательно
посмотрел на него, пытаясь оценить, как он отнесся к опале Лестока.
Но Мардефельд был прожженный лис, и по его физиономии ничего нельзя
было понять. А ведь кроме изоляции Лестока мои действия принесли
очень существенную пользу, которая, надеюсь, даст пинок к развитию
медицинской науки в Российской империи. А ведь все дело было в том,
что я поставил Елизавету перед выбором: или признать, что
кровопускания — это полная лажа, и ни о чего они не помогают, или
же, прекратить ломать передо мной комедию, и, после очередного
визита Лестока сказать, что совсем-совсем выздоровела. Пойти по
второму пути она пока не могла, ей надо было закрепить достигнутый
эффект, значит, пришлось жертвовать Лестоком. А на Флемма и наорать
в случае чего можно, что, мол, этот костоправ ни черта не понимает
и дает ужасные настои, от которых легче совсем не становится.
Хотя, тот же Флемм сообщил мне после первого же осмотра
Елизаветы, что считает ее вполне здоровой и цветущей женщиной и что
падучая — это единственный ее недуг, но тут, как говорится, ничего
не попишешь. И дает он ей всего-навсего укрепляющий настой из
зверобоя, белоголовника и чуточку мяты, в который для сладости
добавляет немного меда. Я бы и сам не отказался от такого
лекарства, на что я ему вполне непрозрачно намекнул. Как бы то ни
было, а Мардефельд намек понял и в его взгляде даже промелькнула
искра уважения. Правда, она быстро погасла, и он снова принялся
улыбаться слащавой улыбкой, с некоторой брезгливостью и недоумением
разглядывая мой пушистый свитер из ангорской шерсти, отбеленной до
молочного цвета.
— Я нисколько не сомневаюсь, что ваше высочество искренне
озабочены судьбой ее величества, — он наклонил голову, а затем
снова поднял ее. — Но, тем не менее, ваш отказ даже взглянуть на
присланные портреты очаровательных юных созданий больно бьет прямо
в девичьи сердечки.
— Интересно, и кто же им рассказывает про то, что мне слишком
некогда заниматься любованием картин, когда очень скоро я увижу
всех вживую? — мы мило улыбнулись друг другу. — Мне нужно свою
резиденцию восстанавливать, плюс мои занятия с учителем, да за
делами на стекольном заводе следует приглядывать. Поверьте, у меня
действительно совсем нет времени. — И я постучал пальцами по столу,
намекая, что и для него я буквально выкроил пару минут.