Вот
теперь Хитромор в разговоре заинтересовался по-настоящему, хотя до этого с
трудом продирался через дебри унылого братского многословия. Половина срока? О,
это было бы замечательно! Еще каких-то тридцать с небольшим лет просмотра
сериалов, и он уже дома, танцует под луной, до безобразия пьяный, беззаботный
и, может быть, хоть немного счастливый. Как когда-то. Если такое вообще
возможно в его новой реальности. В любом случае, дома должно быть лучше, чем
здесь. Дома и деревья лечат, и птицы поют слаще.
—
Ты не помнишь, я любил танцевать? — спросил Хитромор, замечтавшись.
—
Ты любил трепать всем нервы, любопытный младший брат, с тех пор ничего не
изменилось, и в этом лишь один ты виноват. Кого-то не способны переменить даже
годы и отсутствие настоящей, лесной свободы!
—
Твое занудство тоже никуда не делось.
—
Как любит повторять великий наш отец: каждый на своем месте, младший брат –
похититель чужих невест! Каждый несет важность и смысл великий. Все мы дети
леса! И дети отца коронованного, многоликого! Я помогаю ему в делах,
приглядываю за нашим народом без конца, не покладая сил, разума не щадя, пока
ты в благородной семье мутишь воду шутя, организуешь глупые восстанья, причиняешь
многим страданья! А после отбываешь справедливо назначенный срок. В полупьяном
виде, и даже не думаешь извлечь из произошедшего урок. Все знают, что наивная Беляна
таскает для тебя настойку из грибов с волшебной поляны. Только ты мог просить о
таком нашу мягкосердечную сестру, потому что…
—
С твоим появлением тут стало очень душно, чувствуешь?
—
Нет, брат. Но ты не дослушал… — и Угрим как начал опасно набирать воздух в
могучую грудь, аж крылья затрепетали, как бы говоря, к чему готовиться. О, нет!
Только не это! Сейчас заведет еще одну речь, Хитромор тогда не выдержит, вот
честное слово, не выдержит.
В
таких делах медлить никак нельзя.
—
Ладно, говори уже, что ждет от меня отец?
Обескураженный
быстротой вопроса Угрим медленно выдохнул. По лицу его было видно: не знает
бедолага, как быть. То ли толкнуть заготовленную речь, то ли на деле
сосредоточиться. Но приказ отца (великого-многоликого, разумеется) превыше
любых речей, оттого Угрим шустро определился:
—
Вставай с дивана, лучше увидеть все своими глазами.
Хитромор,
уже тридцатилетие отбыв в человеческом обличье, ни в один из дней не забывал об
ограничениях, которые накладывал сей неприятный облик. Былую красоту как рукой
сняло (впрочем, как раз это и произошло – его красоту сняла рука грязного
лесного оборотня Воука при содействии мерзкой лесной ведьмы Загнилы), он стал
выглядеть не лучше того сериального вампира-страдальца. Кроме того, Хитромор лишился
чувствительного хвоста и замечательных рогов, которые не вились узором кверху,
как у многих других, а изгибались в боевом положении. За это, а еще за
склонность к извечным проказам, Хитромора часто называли лесным чертенком в
детстве. Когда он вырос, а вместе с ним и его пакости, сравнения подбирались
уже более жёсткие. А после того, как он учудил восстание против отца… к
счастью, он уже не мог слышать всего, что о нем теперь говорили. Порой Беляна
передавала некоторые слухи, но Хитромор не сомневался – сестра его щадила.