Убедившись, что картина – это действительно картина,
и она не представляет опасности, Торн обернулся к девушке. Ее глаза
превратились в черные провалы. Взгляд остановился на портрете. Ее
трясло безостановочно. И было похоже, что еще немного, и она просто
свалится в обморок.
Торн
бросился к ней, прижал к себе. Она нисколько не сопротивлялась,
хотя имела на это все основания. Но, очевидно, шок был столь велик,
что девушка позволила себе принять это нежданное утешение, пусть и
от того, кто сам обидел ее не меньше. Знахарка прижалась к сильному
мужскому телу.
Он
подумал, что теперь привести ее в нормальное состояние будет
практически невозможно. И займет это невесть сколько недель. В этот
же момент Ива подняла голову, посмотрела на рыцаря, потом на
портрет и произнесла:
– Это был не ты.
– Не я? – не понял тот.
– Там, в коридоре. Это был не ты. Я теперь
понимаю, кого напомнило мне твое лицо, когда… ну ты понял. Так вот
– это его, – она кивнула на картину, – мы видели в
зеркале. И он – это был ты. В тот миг.
– Но… но… как же так?
– Не знаю. Я же еще не маг. Думаю, он как-то
воздействовал на тебя. Призраки, хоть и могут быть материальны,
питаются, набирают силу за счет эмоций живых людей. По крайней
мере, в большинстве случаев. Этому негодяю была нужна не я. Ему
нужны были мой страх, мое отчаяние, моя боль. Твоя ярость. Желание,
злоба… и прочее, – смутилась ведьмочка. – Разве ты так не
думаешь? Или… я ошибаюсь?
Ее
голос дрожал. Торн с невероятной осторожностью коснулся ее
щеки:
– Я боюсь причинить тебе боль. Вновь. – Она
не оттолкнула его руку. Он осмелел и заправил светлый локон за
ушко. – Я боюсь, что эта ярость и ненависть – мои. Мне страшно
подумать, что я действительно способен на такое.
Ива
покачала головой:
– И мне страшно.
После
этого происшествия портреты, изображающие сего господина, перестали
быть безликими. Ива с ужасом думала о том, что должно произойти,
чтобы все остальные картины обрели лица.
Самое
неприятное же было в том, что отношения между воином и знахаркой
стали невыносимо натянутыми. Оба были предельно вежливыми, но
настоящая теплота пропала. Ива так и не смогла заставить себя
забыть жестокость его рук, а он не мог простить себе того же. При
этом оба страдали от этой холодности. Они ходили кругами, не
представляя, что теперь делать.