Я сузила глаза от внезапного
подозрения.
— Ты знал, что он задумал пакость, и
всё же заставил меня подняться на эти ветки!
— Да, я догадывался, — согласился Фа
Хи. — Как и о том, что синяк на его лице — твоих рук дело. Знаешь,
что с тобой могли бы за это сделать — скажи он хотя бы слово
отцу?
— То есть, мне его ещё и благодарить
за то, что не наябедничал?!
— Это бы разрешило вашу ситуацию, —
кивнул Фа Хи. — Не хочешь благодарить, хотя бы уясни для себя:
несмотря на капризность и избалованность, почти неизбежных
спутников его положения, принц не лишён и понятий о
достоинстве.
— Просто боится выглядеть слабаком, —
хмыкнула я.
— Пусть так. Но принц Очир не
побоялся выглядеть слабым, пожаловавшись кагану, что ты изуродовала
его лицо на уроке каллиграфии...
— Как будто это возможно! Его
"изуродовали" гораздо раньше меня!
— ...и каган не предпринял никаких
карающих шагов именно благодаря заступничеству принца Тургэна. Он
запретил вмешиваться, заявив, что это — его дело, и никого больше,
— отставив чашечку с неизменным чаем, учитель поднялся. — Я не
смогу защитить тебя здесь, Юй Лу, если будешь продолжать бросать
вызовы, каждый из которых может стоить тебе жизни. Прими, наконец,
всё, как есть, и попытайся извлечь из этого максимальную выгоду.
Сделай это хотя бы в память о тех, кто оставил свои жизни в
монастыре ради твоего спасения.
За Фа Хи уже закрылась дверь, а я, сгорбившись, всё сидела за
столом и размазывала наползавшие на глаза слёзы. Мастер Шуи и
мастер Пенгфей, Сяо Ци — не сомневалась, что и он погиб, Жу...
Вэй... Фа Хи будто призвал их души в свидетели моего безрассудного
поведения, и я испытала чувство стыда. Они мертвы, а я, живая
благодаря их жертве, развлекаюсь, строя мелкие пакости каганёнку,
который на самом деле не виноват в их гибели. Из-за столика я
встала полная решимости: завтра же проглочу гордость и предложу
принцу Тургэну мир.
Первым общим уроком на следующий день
была верховая езда. Когда я вошла, каганёнок уже был в конюшне.
Смерил меня презрительным взглядом и что-то сказал по-монгольски
своей "свите". Те разразились смехом, но я, верная своему решению,
направилась прямо к нему и, сложив кисти рук, как мы делали в
монастыре, поклонилась.
— Доброе утро, принц Тургэн.
Каганёнок подозрительно прищурился, а
я, постаравшись, чтобы голос звучал дружелюбно, продолжила: