— А ты дерзок, парень, — по губам
кагана промелькнула улыбка. — Мне это нравится, но не переходи
допустимых границ.
— Пока они мне неизвестны, —
вздохнула я. — Если какую-то и перейду, то только по незнанию.
— Сомневаюсь, что знание тебя
остановило бы, — каган рассматривал меня, будто решал, придушить
прямо здесь или всё же подождать, что из меня получится. — Кажется,
мой сын видит в тебе соперника, и теперь я понимаю почему.
— Я — нет, — недоумённо нахмурилась
я. — Соперника в чём?
— Во всём. Ты ведёшь себя слишком
независимо для пленённого чужеземца. Но, в какой-то мере, это
хорошо. Мой сын унаследует после меня империю и должен научиться
справляться и с такими, как ты.
— Справляться в смысле... —
напряглась я.
Каган хрипловато рассмеялся, будто
закаркал ворон.
— В смысле заставить уважать себя и
служить себе, — он снова отпил из чаши. — Ты кажешься мне весьма
способным — я понял это, как только тебя увидел. И бесстрашным — не
боишься задирать моего сына, зная, кто он, и что с тобой сделают,
пострадай он по-настоящему. Думаю, ты можешь быть преданным — иначе
бы не грозил карами моему темнику за нападение на приютивший тебя
монастырь. Такие, как ты, мне нравятся, и я готов возвысить их
независимо от происхождения. Надеюсь, вы с Тургэном всё же
подружитесь. Я был бы рад, имей он на своей стороне ловкого,
храброго и преданного воина, каким, уверен, ты станешь.
— Если я называю кого-то другом, то
это искренне, — уклончиво проговорила я, и каган снова зашёлся в
своём каркающем смехе.
— Хорошо сказано, парень! А теперь
иди.
За моей спиной тенью возник стражник,
я с готовностью поднялась, но тут же остановилась.
— Что такое? — поинтересовался
каган.
— Я... хотел бы изучить ваш язык, —
было бы неплохо как-нибудь послать каганёнка «в сад» на его родном
диалекте.
— Хорошо, — в голосе кагана
прозвучало одобрение. — Я распоряжусь, чтобы тебе дали учителя.
Сложив ладони, как мы делали в
монастыре, я поклонилась.
— И чтобы научили правильно
кланяться! — добавил он и небрежно махнул рукой.
Покидая вслед за стражником каганскую
комнату, я испытала облегчение. Меня не только не наказали —
наоборот, хан ханов вроде бы даже полуофициально одобрил пикировку
со своим отпрыском, в то же время дав понять: покалечь я его
по-настоящему, разговор будет другим. Но разбитый нос, судя по
всему, наказуемым увечьем не считается, и я мысленно потёрла
ладошки. Рано или поздно мы перейдём от позы всадника к
тренировочным поединкам, и тогда — держись, каганёнок!
Прошествовавший мимо «косяк» вооружённых воинов отвлёк от радужных
мыслей. Кажется, это уже не первые, встретившиея нам в переходах,
но я только сейчас обратила на них внимание. А когда мы вышли в
один из внутренних двориков, я вообще замедлила шаг — здесь
собралась чуть ли не вся «королевская рать».