— Тебе повезло, что тьяньши отнёсся к
этому так снисходительно, — строго проговорил Сяо Ци и тут же
доверительно наклонился ко мне. — Нарисуешь такие же на Лианга и
Вэя? Только им не говори!
С карикатурой на Лианга я справилась
быстро, но, когда очередь дошла до Вэя, рисование застопорилось.
Лицо моего гэгэ казалось таким... красивым, и изуродовать его
просто не поднималась рука. В конце концов я пририсовала ему
бородку, усы и изменила причёску — должно хватить для карикатуры.
Но, немного подумав, нарисовала и просто портрет Вэя — для себя,
удавшийся гораздо лучше остальных. Несколько минут смотрела на
тонкие черты, лукавые тёмные глаза «братца», губы, готовые дрогнуть
в улыбке... и, почему-то смутившись, скатала рисунок в трубочку и
спрятала его среди одежды. Вэю знать о нём необязательно.
Увидев карикатуру, гэгэ долго
хохотал, а потом, в качестве компенсации за «такое неуважение»,
потребовал, чтобы я нарисовала мой портрет, но не карикатурный, а
настоящий. Я, фыркнув, отказалась, и с тех пор вынудить меня
нарисовать собственный портрет стало такой же навязчивой идеей Вэя,
как моей — превзойти его в ловкости. Вот и сейчас он наверняка
попытается поставить портрет «на кон» в состязании на колодцах. И
не ошиблась. Стоило нам стать в позы, «братец» лукаво
подмигнул:
— Если проиграешь...
— ...ты выиграешь! — оборвала его я.
— И никаких «призов» к победе не прилагается!
— Ну и злобное же ты созданье, —
покачал он головой.
— Если так, для чего тебе мой
портрет?
— Чтобы по ночам метать в него
шэнбяо[1], — хмыкнул Вэй, и «схватка»
началась.
На первых тренировках все мои силы
уходили на то, чтобы уворачиваться от атак Вэя, но постепенно я
научилась не только парировать удары, но и нападать. Правда, в этот
раз моей целью было не просто сбросить гэгэ вниз, а ещё и «вернуть
долг» — я крепче стиснула в ладони монетку. Выпад, парирование
удара, ещё один выпад. Наши движения напоминали танец — резковатый,
но по-своему красивый. И мне вдруг пришло в голову: парные
тренировки у остальных адептов смотрятся иначе. В моих движениях
ещё слишком много балета, а движения Вэя... мягкие, почти ласковые,
как если бы он хотел не ударить меня, а погладить. А ещё он очень
преображается во время подобных «танцев»: глаза блестят, на щеках —
лёгкий румянец, губы подрагивают в улыбке. Тренируясь в одиночку,
он никогда так не выглядит. На мгновение я замешкалась, сбитая с
толку этим «открытием», и к моей груди тотчас устремилась ладонь
Вэя. Он мог сбить меня с колодца одним толчком, но рука его вдруг
замерла, а лицо стало сосредоточенным, будто он к чему-то
прислушивался... и до меня тоже донеслись отрывочные мысли адептов.
Медитации с Фа Хи и попытки послать весточку родителям не прошли
даром. Передавать собственные мысли я пока не научилась, и ещё не
очень хорошо улавливала чужие, но того, что услышала теперь,
хватило, чтобы понять: что-то произошло. Растерянный взгляд на Вэя
— он только успокаивающе улыбнулся. И тут же раздался ровный голос
Фа Хи: