Так что Хервит не мог командовать отрядом совсем уж как
вздумается. Да и не хотел, наверное, просто иной раз заносило.
— Ладно, хрен с вами! — сдался он. — Хряк остается. Но если он
тут нагадит…
Мы хором уверили, что не нагадит и принялись обустраиваться в
избушке. Зервен вызвался принести воды и растворился в вечерних
сумерках. Остальные тем временем как могли приводили помещение в
порядок. Выкинули истлевшую скамью, выгребли какие-то тряпки,
склянки с непонятным содержимым и прочий хлам. Халмон соорудил из
камыша подобие веника и подмел пол. Тамсин “укоротил” колченогий
стол: поднял одной рукой за столешницу, а другой обломал ножки.
Теперь за ним можно было сидеть прямо на полу.
Собрали походный ужин. Едва все расселись, как с полными флягами
вернулся Зервен. Видно, прав Хервит на счет крови — лес парень
чувствует как никто.
По крыше забарабанило. Редкий перестук капель очень скоро
перерос в равномерный гул. Еще не ливень, но уже и не просто
дождик. Мы вяло болтали обо всяких пустяках под шум воды и нехитрую
снедь. Через бреши в стенах внутрь проникал прохладный воздух,
гулял по помещению бесчисленными сквозняками, утекающими в
приоткрытую дверь. Они приносил с собой влагу и свежесть, выгоняя
затхлый дух брошенного жилища, смешиваясь с ароматами лука,
копченого сала и ржаных сухарей. Было почти уютно.
Вскоре окончательно стемнело. Обязательный за ужином треп
закончился вместе с едой. Хервит угрюмо правил кинжал, Карсон молча
пялился в огонь, Халмон клевал носом, а Зервен откровенно дрых,
привалившись к мохнатому боку Резача. Кабан тоже дремал, с сонным
одобрением поглядывая на Тамсина из-под полуприкрытых маленьких
глазок. Великан все же нашел в своих запасах пару сушеных карасей и
поделился одним с Резачем, чем заслужил полное свиное
благоволение.
Сам же Тамсин сидел, скрестив ноги и тихонько напевал
бесконечную мелодию без слов. В руках он держал маленький
барабанчик, по кожаной мембране которого пальцами отбивал сложный
ритм. Инструмент был сделан из настоящего черепа, украшенного
резьбой, перьями и прочей всячиной. Мощные надбровные дуги, чуть
скошенный рот, мелкие частые зубы и, конечно, размер выдавали в
черепе великанью породу. Тамсин как-то рассказал мне, что кость при
жизни принадлежала его прадеду, тоже двудушнику. Когда внук решил
пойти по стопам пращура, то раскопал могилу и сделал из дедовой
башки барабан.