Я молча посмотрел на несчастную. Вскоре короткая вспышка гнева
затихла, и женщина снова зарыдала, на этот раз громко, с воем и
стенаниями. Я мягко высвободил ногу из ослабевших пальцев и вышел
из дома.
— А с ней нам что делать? — донесся мне вслед голос
старосты.
Я пожал плечами:
— Свою проблему я решил. Эта — ваша.
Оставив растерянного старосту разбираться с детоубийцей, я
заковылял прочь между неспящих домов, окруженных аккуратными
заборами. Шипаська там, наверное, заждался. Прости, дружище, мяса
добыть не удалось. Местным сейчас немного не до меня, да и с
припасами у них негусто.
— Эу! Л’ыард! — меня догнал довольно скалящийся Ыхка. Чего он
вечно радостный такой? Ладно рот закрыть не может, но лыбиться-то
зачем? Или тоже из-за мутаций?
— Что тебе? — спросил я, не сбавляя шага.
— Ухы-ыодшь?
— Утром вернусь. Мне нужно мяса купить. Надеюсь, вы не все
выкинули.
Долговязый нелюдь осклабился еще шире и размашисто закивал.
— Есть, есть м-м-м-м… м-мясшсо!
Он закашлялся, и мне пришлось остановиться, ожидая, пока пройдет
приступ.
— Йийсть м’со, — повторил Ыхка, утирая выступившие слезы, — У
мныа лдник, бльшой! Пшли, недлко!
Подумав немного, я согласился. В конце концов, я ничего не
теряю. Несилиск жрал любое мясо, лишь бы оно было подходящей
“кондиции”. Так что даже если заморуха успела дотянуться до ыхкиных
запасов, я все равно остаюсь в плюсе.
Владения моего провожатого оказались довольно скромны. Крохотный
одноэтажный жилой домик и чуть больших размеров мастерская. Оба
строения выглядели одинаково запущенно и безлико, одно от другого я
отличил только по запаху — из мастерской исходил знакомый жирный
дух, очень похожий на тот, что я ощущал несколько дней назад в
лавке сапожника в Сапрафисе.
— Кожевник?
— Угу.
Мы миновали заросший двор. Ыхка дернул незапертую дверь, та со
скрипом распахнулась. Нелюдь приглашающе махнул рукой и скрылся в
темноте. Я последовал за ним, на ходу подстраивая зрение.
Внутри оказалось на удивление чисто, хотя и очень… пусто.
Дощатый пол, минимум мебели. Никаких кружевных салфеток и подобных
уютных мелочей. Дом явно никогда не знал женской руки.
Парень быстро разжег пару толстых оплывших свечей, что
красовались в луже застывшего воска прямо по центру грубого стола
и, сделав мне знак подождать, выскочил во двор. Вернулся почти
сразу. Вид он имел расстроенный и слегка виноватый.