Через некоторое время появилась семья
соседа — помещика и землевладельца Кудрявцева: сам Петр Иванович,
его жена Мария Никифоровна, которая была намного младше своего
мужа, и их дочь Ирина, миловидная девушка пятнадцати лет, очень
непосредственная и смешливая. Петр Иванович и его супруга были
необычайно похожи друг на друга — оба невысокого роста, полноватые
и говорливые.
Они привнесли оживление и некоторую
суету. Кудрявцев был давним другом старого барона, они часто
проводили вместе вечера, играли в нарды или в шахматы, иногда
спорили о политике, но обыкновенно просто курили, беседовали о
прошедших временах и вспоминали бурную и веселую молодость.
Пожилая пара — граф и графиня
Вороновы — были очень дальними родственниками барона. Генрих
встречался с ними редко, в основном на похоронах и свадьбах их
общей родни, и был неприятно удивлен, увидев Вороновых сегодня. Он
понадеялся, что ни того ни другого в их семье в ближайшее время не
произойдет.
Чета Вороновых не часто посещала
поместье Бергов, но своей знатностью, по соображениям старого
барона, должна была составить подходящую компанию Розенфельдам,
которые очень щепетильно относились к новым знакомствам.
Кроме того, были приглашены еще три
семейных пары из знатных дворян. Александр Львович сделал это не
потому, что они были близкими друзьями, а просто для поддержания
компании и дабы избежать неловкости в общении с семейством банкира
— он не хотел, чтобы вечер откровенно походил на смотрины. Всего
набралось семнадцать человек — ни много ни мало, а в самый раз для
небольшого званого ужина.
Главные гости задерживались. Наконец,
с опозданием почти на час, появились Розенфельды. Они впервые
посещали имение барона и были неприятно удивлены, увидев среди
приглашенных соседа-помещика с семейством — людей явно не их
круга.
Глава Розенфельдов — Карл Оттович,
очень рослый и очень худой, рыжеволосый и гладко выбритый немец
сорока пяти лет, торжественно вел под руку свою супругу — дородную
и розовощекую Аманду Петровну, пышущую здоровьем и
заносчивостью.
Супруга банкира была одета роскошно,
но слишком вычурно для обычного дружеского приема — в темно-зеленое
платье муарового шелка с обилием фламандских кружев. Белоснежные
страусовые перья в сложной прическе, закрепленные драгоценным
гребнем, мерно покачивались в такт уверенным и тяжелым шагам.
Непомерно громоздкое изумрудное колье на широкой шее дополняло
этот, поистине королевский, туалет.