— Мало. Чуть больше месяца, — Генрих
судорожно соображал, где он был месяц назад.
— Так или иначе, делать нечего. Надо
поспешить со свадьбой. Сделаем это до моего отъезда, скромно и без
шума.
— Меньше чем за неделю? Так
скоропалительно? Это вызовет пересуды в обществе и скомпрометирует
Екатерину, — Генрих усердно показывал, как он трогательно заботится
о своей избраннице. — Вы уедете, а мы через некоторое время
спокойно обвенчаемся, не делая из этого секрета, но и без
подозрительной спешки. Мы с Екатериной думаем, что не стоит
объявлять о помолвке во всеуслышание. Это наше личное дело. Вот
сыграем свадьбу, тогда все и узнают…
— Ты хоть осознаешь, какой ты
негодяй? — барон был все еще очень сердит.
— Да, отец… — смирению и раскаянию
Генриха не было предела.
— И как тебе повезло с невестой? —
голос отца заметно потеплел. Видимо, он подумал о девушке.
— Да, отец, безусловно, и я счастлив…
Благодарю вас, вы не пожалеете, что предпочли ее Эвелине.
— А вот это правда, — барон
потихоньку начал приходить в себя. — Если бы не это… — барон
замялся, — скажем так, обстоятельство, тебе пришлось бы сделаться
зятем Розенфельда. Что ж, я согласен на вашу помолвку. Нельзя
оставить несчастную девушку в такой беде.
Генрих с чувством поцеловал отцу
руку:
— Батюшка, вы осчастливили меня и
Екатерину! Благодарю вас от всего сердца! Отец, позвольте мне
подготовить Катю к этому радостному событию. Она очень боялась
вашего гнева. Пожалуйста, не заостряйте внимания на ее положении,
она слишком смущается, — Генрих в очередной раз подчеркнул свою
заботливость.
— Ты вздумал учить меня деликатности!
— прикрикнул на сына барон, сердито сверкнув глазами.
— Нет-нет, что вы, просто я
беспокоюсь за Екатерину.
Генрих вышел в коридор и перевел дух.
План удался, помолвки с Эвелиной не будет, и наследства его не
лишили. Все сложилось почти удачно. Почти…
Осталось объявить Екатерине, что она
ждет от него ребенка. Вот здесь могли возникнуть проблемы.
Екатерина, с ее гордостью и честностью, вряд ли смирится со своим
«положением».
А если отец узнает о чудовищной лжи
Генриха, неизвестно, чем это закончится, но однозначно ничем
хорошим. Генрих решил увеличить сумму вознаграждения, но понимал,
что негодование девушки, скорее всего, не будет иметь границ и гнев
ее будет страшен. Как его смягчить, Генрих пока не знал.