Но тот был уверен в своей правоте.
Он, видимо, предполагал, что барон очаровал наивную Екатерину
пустыми клятвами и красивыми словами любви. Поэтому она теперь
защищает и барона, и его лакея и наперсника в разврате — Егора.
— Как тебе даже в голову могли прийти
такие гадости! — продолжала возмущаться девушка. — Барон меня и
пальцем не тронул. Он меня спас… — Екатерина заметила
предостерегающий жест Егора и осеклась, так как подумала, что не
стоит говорить о вчерашних событиях, пока она сама не разберется в
произошедшем. — Он меня спас от волка. Ты же должен был слышать его
вой.
Алексей отчасти успокоился, но грубое
поведение барона с Екатериной все равно считал недопустимым.
— Лешенька, милый, прошу, иди домой,
поговорим позже.
— Хорошо, Катя, — голос Алексея
теперь звучал холодно и отчужденно. — Поговорим позже. Прошу, верни
мне кинжал и револьвер.
— Сначала Егор его разрядит. — Она
протянула револьвер Егору. — Вот так. И не делай глупостей — не
смей никому вредить.
Она отдала Алексею кинжал, а Егор
вернул ему револьвер.
— До свидания, Катя, надеюсь, ты
понимаешь, что делаешь. Но как бы то ни было, ты можешь
рассчитывать на меня. Я твой верный друг, им навсегда и останусь. —
Алексей был оскорблен в своих лучших чувствах.
Он вышел, а у Екатерины остался
неприятный осадок в душе. Ей было тревожно.
— Думаю, он не успокоится, — сказала
она Егору, которому начала доверять. — Как бы чего не натворил
…
Выйдя из Министерства, Генрих
отправился на завод, отдать некоторые распоряжения. Потом он сможет
спокойно поговорить с Екатериной. Разговор будет долгим и сложным,
и не надо, чтобы их отвлекали посторонние дела.
Не успел барон подъехать к воротам и
выйти из автомобиля, как заметил Алексея. Тот стоял, прислонившись
к забору и скрестив руки на груди. Судя по его тоскливому виду,
стоял он тут уже довольно долго. Увидев фон Берга, Алексей
встрепенулся и решительно шагнул к нему. Стало очевидно, что он
поджидал именно Генриха.
Преданный друг Екатерины не мог
успокоиться просто так.
— Вы оскорбляете своим недостойным
поведением и грязными ухаживаниями порядочную девушку, — громко и
горячо начал молодой человек. — Вчера вы вели себя недопустимо
грубо и с ней, и со мной.
— Я никого не оскорблял. Вас уж
точно. Но извините, если задел ваше самолюбие. — Генрих понял, к
чему идет дело.