— Пригласите к аппарату Генриха
Александровича…
— Полина! Только что думал о
тебе!
— Не верю, — в голосе женщины
проявились капризные нотки. — Мы не виделись вечность, ты совсем
забыл меня. Даже не звонил. Я и сейчас случайно нашла тебя — в
конторе нет, на квартире нет, в поместье нет. Где ты все время
пропадаешь? Я скучаю и жду… Томлюсь и изнываю от страсти… Мой
жестокий и бессердечный барон!
— Ну, не гневайся понапрасну! Отец
уехал, и вся работа свалилась на меня. Бегаю по цехам, как простой
рабочий. Устал и хочу тебя увидеть. И не только увидеть… Грежу о
тебе и тоже очень жду встречи.
— А я уж думала, ты увлекся еще
кем-то, ветреник… Слышала, Розенфельд мечтает видеть тебя своим
зятем. В свете только и разговоров, что о званом ужине в вашем
поместье. Говорят, у Эвелины было умопомрачительное парижское
платье...
— Не заметил… — искренне ответил
Генрих.
— Был полностью поглощен его
обладательницей? — язвительно поинтересовалась Полина, и в ее
голосе послышалась легкая издевка.
— Неужели ревнуешь? Это к Эвелине то?
Зря… Мечты дорогого банкира останутся при нем.
— Ну, от такого повесы, как ты, можно
всего ожидать…
— Я повеса, но не слепой. Хорошего же
ты обо мне мнения, — с усмешкой отозвался барон.
— Да уж, девицу Розенфельд вряд ли
можно считать лакомым кусочком. — Полина звонко рассмеялась чистым
серебристым смехом.
— Смеешься над моими проблемами? Меня
надо пожалеть, а не насмехаться. Я так по тебе скучал…
— Значит, ты все-таки скучал? Когда,
когда ты приедешь? — продолжала она томно и с придыханием.
— Не дразни меня, — шутливо попросил
Генрих. — Приеду завтра вечером. Раньше не смогу.
— Приезжай сегодня! Нет, немедленно!
— она настаивала, и ее страстный голос обещал бесконечное
блаженство. — Я буду очень ждать...
— Прости, только завтра. Тем желаннее
будет встреча…
— Ты стал невыносим… Думаешь только о
делах… — в ее голосе звучала досада, которую она даже не пыталась
скрыть. — Работа для тебя важнее всего, даже важнее, чем я!
— Ну, надо же мне зарабатывать на
твое содержание, — насмешливо и несколько раздраженно ответил
Генрих. — Не сердись... Завтра мы все исправим, обещаю…
— Хорошо, мой несравненный и
великолепный барон, до завтра! Буду с нетерпением ждать.
Генрих поймал себя на мысли, что в
свете последних событий он почти не вспоминал о Полине. Раньше
такого с ним не случалось. Что бы ни происходило, у него всегда
оставалось время для любовницы. Несколько дней разлуки с ней
казались вечностью. Но не теперь. Что-то поменялось.