— Нет. Просто теперь понятно, почему
вас не было в имении... Кстати, если эта рыжая была так опасна, и
вы об этом знали, почему не уничтожили раньше? Ждали, пока она
кого-нибудь убьет? Меня, например?
— Конечно нет. Когда ведьма переходит
черту, она старается стать незаметной, не привлекать внимания и
найти ее в обычной жизни непросто.
— Теперь еще... Помните, на веранде я
заметила у вас на лбу ссадину?
Барон самодовольно улыбнулся:
— Тогда я один убил трех ведьм.
Признаюсь, было нелегко… И все три были достаточно опасны.
— Вижу, вы настоящий охотник, — не
удержалась от насмешки Екатерина. — Любите похвалиться
трофеями.
— Этот недостаток мне не чужд… Как,
впрочем, и многие другие. Хотите узнать о них больше?
— О ваших недостатках я смогу узнать
позже, если будет необходимость. Как и вы о моих… Мне тоже скрывать
нечего.
— Как пожелаете… Продолжайте задавать
вопросы, я готов отвечать вам.
— Ссадина у вас на лбу и порезы на
лице прошли очень быстро. И моя рана на плече быстро затянулась.
Отчего?
— Дар помогает заживлять раны. Что-то
появляется в крови — я в этом не очень разбираюсь. Врач нашего
братства вам лучше объяснит. Кроме того, роса, которая выступает на
лезвии ножа, тоже необычайно целебна. Я вас научу этим пользоваться
— очень помогает при глубоких ранах.
— Хорошо, это понятно. Вчера мы шли
какими-то незнакомыми узкими коридорами. Или я была в бреду?
— Я не хотел, чтобы нас увидели
слуги. Вы едва держались на ногах. Наш вид мог в лучшем случае
вызвать у них недоумение и досужие толки. Нам всем это ни к чему.
Дом строился еще при моем прапрадеде. Он тоже обладал Даром и
предусмотрительно повелел сделать множество потайных переходов и
подземных ходов в доме и поместье. Можно незамеченным пройти
практически в любую комнату или уголок парка.
— Значит, можно пройти и в мои
комнаты?
— Вчера мы это и сделали. До этого,
естественно, я в ваши комнаты не проникал. Вы же это хотели
спросить? Зачем мне это было бы надо? Подсмотреть, как вы
переодеваетесь? Я не занимаюсь подобными вещами, — ирония Генриха
вогнала Екатерину в краску.
— Конечно нет. Глупо было так думать…
— она осеклась и потупилась.
— Хорошо, что спросили. Между нами не
должно быть недопонимания. Что-то еще?
— Ночью я, кажется, назвала вас
негодяем?
— Вчера и сегодня мерзавцем и
негодяем называл меня только ваш друг. Вы — нет. Впрочем, я уже
начинаю привыкать к подобным эпитетам в мой адрес, — Генрих
улыбнулся.