Слеза скатилась по небритой щеке скрипача. Дряблые складки кожи
под подбородком дрожали, его глаза выдавали тоску, смычок порхал
над струнами, высекая мелодию, но искусство погибло.
За спиной скрипача пылала объемная надпись, приглашающая в
дорогой ресторан, вот только люди не обращали на нее внимания.
Подобные заведения, предлагающие блюда из натуральных продуктов,
стремительно уходили в прошлое, уже не пользовались популярностью,
ведь синтетическая пища не отличалась по вкусу, а стоила в сотни
раз дешевле.
Осколок старого мира, фрагмент канувшей в Лету эпохи — вот что
символизировал собой скрипач. Он не желал слиться с человеческим
муравейником и был приговорен к одиночеству, непониманию, а может,
даже к презрению или к вспышке немотивированной ярости — ведь толпа
инстинктивно ненавидит все, что не является ее частью, и способна
убить, если кто-то дразнит ее слишком назойливо.
Последняя дрожащая нота угасла.
Он опустил руки, горбясь, огляделся, тяжело вздохнул,
переминаясь с ноги на ногу, ловя тяжелые взгляды, — они
давили, заставляя чувствовать себя чужим, отверженным и непонятым.
Хотелось бежать и спрятаться, сил еще на одну мелодию, на новый
вызов уже совершенно не осталось. Нужно уйти прочь, смириться,
стать функциональной частицей огромной социальной машины, иначе
однажды его раздавят лишь потому, что он другой — потный,
взлохмаченный, пронизанный тоской, отделившийся от эпохи масс.
— Всем — внимание! Начинаем работать! Она на
месте!
Скрипач уже собирался уходить, но неожиданный, не принадлежащий
уличной суете звук заставил его вздрогнуть и обернуться. В глазах
музыканта выражение печали вдруг сменилось крайним удивлением. В
нескольких шагах от него стояла красивая женщина в темно-синем,
искрящемся вкраплениями серебра вечернем платье. Ее негромкие
аплодисменты неожиданно хлестнули толпу наотмашь, мгновенно
образовав островок опасливого отчуждения, — серая масса не
понимала происходящего, инстинктивно отворачивалась, обтекала
женщину и скрипача на безопасном удалении.
Ничем не примечательный флайкар, из которого вышла незнакомка,
автоматически свернул на пустующую парковку подле ресторана. Она же
улыбалась краешком губ, а в ее глазах медленно таяло выражение
чистого, искреннего, неподдельного восторга.
— Позвольте сыграть для вас? — Голос скрипача осип от
волнения, будто он увидел не человека, а долгожданную музу, которую
искал много лет.