— Да-да, я уже слышал, — с легким
раздражением перебил я.
— Поверьте, я не владею информацией,
— виновато ответил доктор. — Когда прибыл на Марс, вы уже
находились в капсуле. Ваша медицинская карта не содержит
подробностей того, как вы получили ранения. Идемте…
Озираясь, я посмотрел на низкие
потолки со знакомыми световыми панелями и стены коридора,
выложенные декоративной плиткой с логотипом Первой Марсианской
компании…
И узнал это место! Прибыв на Марс,
здесь я со своими бойцами проходил медосмотр. Вот только обследовал
нас другой врач, единственный на весь медблок. Как же его звали?
Имя всплыло сразу же: доктор Изабелла Фернандес.
— А где доктор Фернандес?
— Она… — Нгуен замялся. — Ах да, вы
же не знаете… Месяцев пять назад на базе произошел несчастный
случай. В личных комнатах сотрудников ночью отказала система подачи
кислорода. Те, кто не спал или успел проснуться, сумели выбраться,
а вот остальные…
Я решил, что произошедшее — дело рук
конкурентов. Наверняка служба безопасности Первой Марсианской уже
нашла злоумышленников. Повезло, что сам я был в медкапсуле с ее
автономным источником кислорода…
Нгуен привел меня в палату, объяснив,
что придется пробыть в медблоке, а значит, и на Марсе, еще неделю:
необходимо пройти курс мышечной реабилитации.
И только тогда пришло окончательное
осознание того, что говорил доктор. Я здесь уже полгода! Дома, на
Земле, меня ждут Джослин и Микки! При мысли о дочке я запаниковал:
обещал же ей, что мы скоро увидимся!
— Могу я отправить сообщение семье? —
спросил я.
— Не думаю, что с этим будут
сложности, — ответил Нгуен. — И все же это не в моей компетенции.
Дождитесь, когда со смены вернется начальник базы, он ответит на
все ваши вопросы.
— Дома хотя бы знают, что со мной
случилось?
— Вашу супругу уведомили, — сухо
ответил доктор. — Отдыхайте.
Жжение в глазах поутихло, но никуда
не делось. Вроде бы успокоившийся текст, так и торчавший на
периферии зрения, снова сошел с ума, и перед глазами закружились
огненные и ослепительно-белые хвостатые мошки, похожие на
миниатюрные кометы. Они вились, выстраивались в строчки непонятных
символов и выглядели как помехи в голограмме. Я, сделав вид, что
хочу почесать нос, попытался смахнуть их, но рука прошла насквозь.
Хуже того, я видел их, даже зажмурившись.