Не понимая, что происходит, начальник гарнизона сделал попытку
подняться, но Аэций толкнул его в грудь ногой и заставил лежать на
краю помоста.
– Эти девушки были видьями, – сказал он резко. – Своими
действиями вы поставили под угрозу безопасность Империи и её
граждан. Такое преступление карается смертью.
Начальник гарнизона успел прокряхтеть:
– Но я же не зна…
В горло ему, ломая кадык, вонзилось холодное лезвие меча. Удар
был настолько сильным, что смерть наступила почти мгновенно. Не
было ни конвульсий, ни предсмертного хрипа. Аэций привычным
движением выдернул меч из сочившейся кровью шеи и пинком столкнул
бездыханное тело с помоста на головы норкам. Толпа внизу
моментально пришла в движение и в каком-то неистовстве поглотила
свою добычу.
Аэций повернулся к дозорным. Теперь перед ним были два
перепуганных сосунка. Они не смели приблизиться к убийце их
командира, даже на шаг, а не то, что на него напасть, и, казалось,
не знали, что делать с мечами, которые держали в руках.
– Снимите с кольев тела и отдайте их норкам, – распорядился
Аэций. – Только сначала оденьте во что-нибудь чистое. Ясно?
Дозорные судорожно кивнули и ринулись исполнять приказание.
Аэций, тяжело ступая, спустился с помоста. В башне, когда он вошел,
наступила такая мертвая тишина, что слышен был каждый шаг. Здесь
уже знали, что начальник гарнизона убит, и никому не хотелось
повторить его участь. Однако когда Аэций попросил холстину, чтобы
вытереть меч, ему немедленно протянули сразу несколько штук.
*
Ночью возле крепости, рассыпаясь красными искрами, полыхало
четыре погребальных костра. А после в честь перемирия устроили пир.
Норки сидели на длинных бревнах, на больших валунах, на досках,
оставшихся от разбитых повозок, и пили горячее пиво, обнимаясь со
своими врагами. Теперь уже бывшими. Аэций назначил нового
начальника гарнизона, с которым норки поспешили договориться об
условиях вечного мира. Происходило это в отсутствии магистра армии.
Никто не знал, куда он уехал. Видели только, как разговаривал со
старейшиной, а потом они оба исчезли на несколько дней. Старейшина
проводил Аэция в норскую кладовую и все эти несколько дней знакомил
с охранявшими её ду́хами. Таков был обычай. Иначе норские предки не
отдали бы золото чужаку.
*
В походный лагерь римского войска, успевшего разомлеть от
вынужденного безделья, магистр армии вернулся через десять дней.
Приехал один. Задумчивый, словно горная вершина перед снежным
обвалом. Ото всех отмахнулся – потом, мол, потом, и только Цензорию
позволил войти в палатку, занавешенную багровым пологом с золотыми
кистями. Снял с себя белую тисненую броню и отложил её вместе с
оружием на плоскую крышку дорожного сундука.