– Севастий?! – воскликнул Аэций, признав в нем давнего друга, с
которым по юности служил в императорской гвардии. – Теперь ты
начальник стражи?
– Как видишь, – ответил тот, настороженно разглядывая
приехавшего.
– Ну, что ты пялишься, как на пугало? – усмехнулся Аэций. –
Поприветствуй меня для начала.
Севастий, словно опомнившись, быстро пробормотал приветствие, и
они обнялись по-дружески, как бывало раньше.
– Вот это другое дело, – сказал Аэций, похлопав его по плечу. –
Пойдем-ка в дозорную. Угостишь меня в честь приезда своей
знаменитой виноградной выпивкой.
Начальник стражи услужливо кивнул, понимая, что магистр хочет
поговорить наедине.
Они вошли в дозорную комнату, где любила напиваться ночная
стража. Тут и там среди оружейных стоек валялись разбитые черепки и
белые рыбьи кости, оставшиеся от бесчисленных попоек. Но здесь даже
в самое пекло было прохладно и пахло оружием, а не помоями.
Аэций подошел к сосновому грубо сколоченному столу, на котором
темнели вместительные серебряные чарки, и налил в них зеленого вина
из стоявшего рядом бочонка.
– Похоже, эта скисшая гадость повсюду одна и та же, – сказал он,
поморщившись после первого же глотка, но, не задерживаясь, сделал и
второй. – Помнишь, как в юности мы пили ее с утра до вечера, а
ночью нас выворачивало наизнанку прямо друг на друга?
Севастий, воспоминания которого были уж точно не менее
красочными, присоединиться к выпивке отказался.
– Зачем ты приехал? – задал он неожиданный вопрос.
– Разве магистр армии должен отчитываться перед начальником
стражи? – все еще улыбаясь, ответил Аэций.
– Да нет. Не должен. Но после того, что ты сделал…
– И что же такого я сделал? – изобразил удивление магистр армии,
хотя и предполагал, о чем говорит Севастий. Наверняка, сюда уже
долетели слухи о том, что случилось в Норике. Слухи всегда долетают
быстрее, чем успеваешь приехать. Однако причина оказалась иной.
– Странно, что ты об этом спрашиваешь, – холодно произнес
Севастий. – Тебя и твоих букеллариев обвиняют в убийстве Констанция
Феликса.
– В чем меня обвиняют? В чем?! – Аэций почувствовал, как кровь
приливает к вискам. С языка слетало одно ругательство за
другим.
– Да погоди ты, погоди ругаться, – попытался успокоить его
начальник стражи. – Я ведь разговариваю с тобой как друг.
– А мне показалось, как враг.