На этот раз амбалы вбежали в
комнату. С саблями наголо. Зрелище, наверное, было прекомичное. В
проходе два чёрных шкафа в юбках и с саблями. У окна лежит
ошарашенный монашек с набухающим фингалом. Ешё двое таких же
(правда, без фингалов) жмутся в углу, с бадьёй воды и губкой. А
посередине стоит мокрый голый негр, одну руку сжав в кулак, а
другой прикрывая хозяйство.
— Принц! Прости нас, мы не
содомиты! — пропищал монашек с бадьёй.
Я заставил себя сделать три
глубоких вдоха. Слава Богу, амбалы стояли с саблями и не
вмешивались. Спокойствие, это всего лишь извращенцы. Пассивные.
Тьфу, мерзость.
— Так. Бадью на пол. Все вон.
Дверь закрыть. Не входить, пока я не позову.
— Повинуемся.
Думаю, монашки были ошарашены
не менее моего, особенно если такое груповое омовение у них в моде.
Чёрт, срываюсь. Про амбалов вообще ничего не могу сказать — лица
каменные, как у статуй. Я вздохнул и взялся за полупустую бадью,
надо бы домыться — ибо духан. А принц был не слабый парень — я бы
это ведро одной рукой, конечно, поднял, но вот так запросто его
держать не получилось бы.
Как же меня нервирует моё новое
тело. Ополаскиваю этот здоровый обрезанный болт и чувствую себя то
героем порнофильма, то гомиком-извращенцем. Нет, на Небесах иронию
любят. Мало того что в негра, так ещё в обрезанного негра... Сразу
вспоминаются беседы с Амандой о вреде обрезания в современной
Америке. Япона-мать, надо бы повспоминать мои «пунктики» — чую, что
по каждому из них ждёт меня беспощадный облом. Не дай Бог на
настоящих содомитов нарваться. А вот интересно, я же назвал их
п…ми... Наверное, мозг сам перевёл по смыслу. Иначе бы эфиопы не
поняли, причём здесь греческие растлители малолетних. Или поняли
бы? Чёрт, в голове сплошная солянка. С матом, наверное, лучше
завязывать... если получится. До сих пор трясёт. С другой стороны,
постельная слабость, похоже, выветрилась. Никак этот... принц был
атлетом, а не просто себя в форме держал. Пресс как у образцового
"боди-билдера". Шварц не впечатлится, но и я могу ему больше не
завидовать.
Закончив водную процедуру, я
сграбастал с кровати полотенце. Или то, что мне им показалось. Из
одежды наличествовали широкие штаны на тесёмках (Ура! Да
здравствуют штаны!) и хламида с золотистой вышивкой. С грехом
пополам я облачился. Со штанами было легко, но хламида поначалу
была загадкой. Облачившись, я более-менее успокоился. Загребущие
гомские лапы меня более не страшили — хламида защитит правоверного
американца от ультралевых поползновений и прочего
ахтунга.