Она открыла глаза… и тут же закрыла их обратно. Потому что это
не было похоже ни на дом, ни на кладбище и ни на что вообще.
Помещение, сложенное не пойми из чего — не блоки, не дерево, не
фанера какая-нибудь. Что ли камень? И, видимо, щели никто не
законопатил толком, потому что дует от стен — мама не горюй. Лентяи
несчастные!
Свет проникал из окна, затянутого тоже абы как — полиэтиленом,
что ли? Вроде и свет какой-то, но окно не прозрачное совсем. Или
просто не мыли давно, заросли в грязи по уши?
А потом она повернулась на бок и попыталась встать с жёсткой
кровати, но что-то показалось неправильным, и она глянула на себя…
и задохнулась от ужаса, потому что это была совсем не она. Не
Катерина Петровна Корякина, семидесяти пяти лет, в девичестве
Василькова, мать троих детей и бабушка троих внуков, заслуженный
учитель, почётный гражданин города и лауреат множества премий — от
губернатора и до министерства, а…
На убогой постели лежала худенькая девчушка, иначе не скажешь.
Ножки тоненькие, ручки тоненькие, кожица прозрачная, все вены
наружу. Катерина Петровна поднесла ладони к лицу — пальцы длинные,
тонкие, у неё отродясь таких не было, ногти овальные, красивой
формы, только острижены неаккуратно.
А на голове — волосы. Не привычная с юности короткая стрижка,
потому что — зачем ещё возиться с этой ерундой — мыть, ухаживать,
красить, — а вот прямо волосы. Длинные, волнистые, спутанные — и
невероятно рыжие. Катерина Петровна и не думала, что такие вообще
бывают, не на картинках, а в жизни.
Сон ей снится, что ли? Но вроде ведь она умерла, спать не спала
и снов никаких не видела. А это что такое? Забавный такой сон.
Отродясь ей не снилось, что она снова молодая, да ещё и что волосы
отросли. Бабушка Прасковья всегда говорила, что видеть во сне, что
у тебя выросли волосы, да ещё рыжие — это к неожиданным
приключениям и увлечениям, потере чести и совести, и стыда заодно.
Большая была любительница толковать чужие сны, соседки к ней за
этим делом каждый божий день ходили.
Попробовала подняться, но голову повело — вот прямо как в жизни
и вело, закружилась, и в глазах потемнело, пришлось лечь обратно,
осторожненько, чтобы ничего не повредить. Кровать громко
заскрипела, где-то вне видимости раздалось какое-то шевеление — и
напугало Катерину Петровну до чёртиков. Кто тут вообще есть?