Шаги и незнакомый голос, что-то шепчущий. Глаза всё равно что
сами закрылись, и сознание кануло в темноту.
Следующее пробуждение было похоже на первое. Опять тот же
потолок, то же мутное окошко.
— Полежи, не вскакивай. Когда ещё потом доведётся, — услышала
она женский голос.
Обернулась на звук — и увидела. Возле постели сидела женщина —
седая и сморщенная. Одета как-то странно — чепец на седых волосах,
блузка белая под горло, с какой-то вышивкой, жилетик со шнуровкой
на груди да юбка, то и другое — тёмное какое-то, серо-коричневое,
грубое, шерстяное. А глаза — синие-синие, Катерина и не видела
никогда, что такие бывают. Наталья одно время баловалась — покупала
себе цветные линзы, вот разве что это и есть линзы? Или во сне
глаза могут быть вообще какие угодно?
— Кто… вы? — прохрипела Катерина.
— Мэгвин. Но я вижу, что ты не в порядке, так что — спи пока.
Позже поговорим.
Странная женщина коснулась кончиками пальцев лба Катерины, и у
той глаза всё равно что сами закрылись.
И это уже был нормальный сон, совершенно без каких-либо
сновидений.
В своё третье пробуждение Катерина Петровна убедилась, что
проклятый сон никуда не делся. Не помогло ничего из того, что
должно было — ни сказанное «куда ночь, туда и сон», ни неумело
сотворённое крестное знамение (никогда не была крещена, и даже на
старости лет не сподобилась, но слышала, что в особых случаях всё
равно помогает), ни тихонечко сказанные нехорошие слова.
По-прежнему вокруг возвышались непонятные каменные стены, свет
проникал через грязное окно, а у неё было худое лёгкое тело и очень
длинные рыжие волосы. Одето это тело было в ночную рубашку — самую
простую, без рисунка, до пят, у горла и на манжетах — верёвочки
завязаны. Она посмотрела — ну да, из ниток плетёные верёвочки, даже
не шнурки и не ленты атласные. Странно всё же.
Катерина Петровна ощупала лицо — ну вроде человечье, и на том
спасибо. Два глаза, нос, рот. Уши проколоты — дома она этим
баловством не увлекалась и детям не позволяла. Наталья уже сама
проколола, когда в последнем классе школы училась, а Валере
Катерина Петровна не позволила — что за бред, только ещё не
хватало! Хорошо хоть Володя этими глупостями не страдал, в неё
уродился.
Она села на постели. Льняные простыни, шерстяное одеяло. Тёплое
одеяло, хорошее, без него она бы уже от холода концы отдала.