Никакой печи в комнате не было. У окна грубо сколоченный стол,
на нём — деревянное блюдо с яблоками. Яблоки лежали одно к одному —
красные, красивые — Катерине Петровне так и захотелось взять то,
что поближе, и откусить, но — вдруг немытые? И ходить по непонятно
чем накрытому полу босиком тоже не хотелось — холодно.
Скрипнула дверь, открылась, запустила с улицы клуб морозного
воздуха и ту старуху, которая в прошлое пробуждение Катерины
сказала, что зовут её странным именем Мэгвин. А поскольку таких
имён не бывает, то…
— О, поднялась. Вот и хорошо, — кивнула старуха, да как-то
по-доброму.
Вроде и не улыбалась, и никаких слов особых не говорила — но
Катерина поняла, что та ей не враг.
— Что происходит? — спросила Катерина. — Где я? Что это?
Она оглядела странное жилище.
— И где мой дом и мои дети?
— Твой дом и твои дети остались там, где и должны быть, —
старуха взяла ковшик, набрала воды в деревянной бочке, поставила на
стол.
Поискала в углу и нашла какие-то кожаные тапки с мехом внутри,
дала Катерине. Надевай, мол. Той не нужно было повторять дважды,
она надела.
Дальше происходило умывание — самым примитивным образом. Из угла
Мэгвин достала деревянное ведро, и над тем ведром полила Катерине
на руки. Вода, на удивление, была не ледяная, как следовало
ожидать, а вполне комфортной температуры.
— А зубы чистить? — нахмурилась Катерина.
Дома у неё давно уже были протезы — не самые расфуфыренные, но
качественные, хорошие. Здесь же вроде во рту нашлись нормальные
зубы.
— А зубы чистить дома будешь, как вернёшься, — усмехнулась
хозяйка. — Я так обхожусь, но я — не ты.
Зубов во рту у старухи сколько-то было — но и дыры зияли
тоже.
Далее нужно было решить ещё с одной первейшей надобностью, но
тут оказалось — как на даче в старые времена, пока Володя тёплый
туалет к дому не пристроил. То же самое отхожее ведро — на все
случаи жизни. Его содержимое хозяйка просто выплеснула за порог.
Тьфу, как там ходить-то потом!
Мэгвин дала Катерине плащ — толстый, как хорошее зимнее пальто,
и с меховым воротником, и капюшон тоже был.
— Надень пока, потом принесут твою одежду.
— Какую мою одежду и откуда принесут? Ту блузку дурацкую с
рюшами, в которой меня Анна в гроб положить додумалась?
— Не знаю ничего ни о рюшах, ни об Анне — кто это? Дочка твоя?
Одежду носила покойница Кэт, чьё место ты сейчас заняла. Одежда
хорошая, тёплая и по здешним меркам богатая.