— Ваше величество, я не знал, я не хотел! Она не нужна мне, я даже пальцем к ней не прикоснулся. Это она, все она! Я не виноват! — причитал парень, а я все больше ненавидел.
Ненавидел Элис. За то, что так легко разрушила мою жизнь ради этого трусливого никчемного азора, недостойного даже понести заслуженное наказание.
— Хорошо, выпустить его. Элис больше нет, и поэтому суда не будет, — при этих словах парень побледнел.
— К-как нет? Она мертва? — затряслись его губы.
Я не смотрел продолжение этой сцены, лишь кивнул стражнику, чтобы выпускал парня. Напоследок сказал, чтобы тот больше не попадался мне на глаза. Не оборачиваясь, вышел вон.
За мной бежал советник, плюясь и разбрызгивая сомнения. Он спрашивал, уверен ли я в своем решении, ведь остальные могут неправильно понять. Но я велел оставить меня в покое. Пусть обвиняют в мягкосердечности, но я не видел, как еще можно наказать азора, который уже наказан трусостью. Да и хватит того, что я, по мнению всех окружающих, убил свою жену в день свадьбы. Только дурак может считать меня слабым. То, как дела обстоят на самом деле, не хотелось рассказывать никому. Осталось только решить эту проблему, чтобы не было стыдно перед самим собой.
Около своих комнат я остановился и посмотрел в темноту коридора, уловив какое-то движение. Тени слева от меня шевельнулись, и вышла Карен. Она огляделась вокруг, убедившись, что я один, приблизилась и положила руки мне на грудь. Заглянула в глаза и тихо прошептала, что ждала очень долго. Я приобнял ее за талию, но не делал никаких лишних движений. А она легко прикоснулась поцелуем к моим губам. Я не шевелился, мне было интересно, что произойдет дальше. Карен не заставила себя долго ждать: не встретив моего отказа, она стала целовать меня более настойчиво. Я ответил ей. Губы, которые мне раньше так нравилось ощущать, сейчас не вызывали никаких эмоций. Пытаясь разбудить в себе хоть какие-то чувства, я обхватил ее за талию и притянул к себе. Мои руки прошлись по плавным изгибам стройного тела и остановились чуть ниже спины. Она томно вздохнула, закинула ногу мне на бедро и крепче прижалась.
Я целовал Карен, уста которой отдавали диким медом, и вспоминал соленый вкус ненавистных мне губ. Руки сминали ткань из красного бархата, а мысли были далеко в небе, где под пальцами таял нежный шелк подвенечного платья. Не выдержав пытки, я резко отстранился и сжал ладони в кулаки. Закрыл глаза, выдохнул и, бросив слова извинения, быстро ушел в свою комнату, оставляя растерянную девушку одну.