Потолок практически весь был черный, осталась
полоска в сантиметр, если не меньше. В комнате сгустились сумерки.
Минут через десять тут будет кромешная тьма. Переборов слабость,
дотянулась до пачки спичек, достала одну и на уровне глаз, не
заботясь о безопасности, чиркнув единожды по упаковке, подожгла ее.
Чтобы достать до свечи, пришлось поворачивать налитое свинцом тело
на бок.
Мне удалось донести подожженную спичку до
свечи, не загасив ее. Фитилек, немного потрещав, занялся
беспокойным пламенем, бросая скачущие тени на стены.
Снова перевернувшись на спину, уставилась в
потолок. Что там напоследок ответила сильфида? Лабиринт — храм?
Интересно, кому он посвящен? Что за извращенное понятие об
архитектуре? И почему именно лабиринт? А главное, как найти выход
из него, если это практически не возможно? И все-таки, что-то мне
подсказывает, что последнее мое задание будет связано именно с
поиском выхода, что совершенно не реально, исходя из
условий.
В
целом получается, что на данный момент у меня очень много вопросов,
но нет ни одного ответа. И еще добавляются. Что за сыворотка?
Почему так действует, разделяя сознание от тела, заставляя
наблюдать за действиями, словно со стороны? И каковы будут
последствия?
Пока предавалась размышлениям, полосу света
на потолке полностью поглотила чернота. Единственная свеча, с
трудом, потрескивая, спасала от сгустившейся по углам тьмы. Ее мне
все-таки показалось недостаточно и, мысленно дав себе пинка, я
пошевелилась, села и поспешила зажечь вторую. Теперь можно со
спокойной душой отдохнуть.
Откинулась на спину и сразу же провалилась в
беспокойный сон.
Мне снилось, как я стояла в кромешной
темноте, дрожала от страха и всматривалась вдаль.
Первой появилась мама. Она осунулась от
беспокойства, глаза лихорадочно блестели, на впалых щеках четко
виднелись дорожки слез, которые она выплакивала каждую ночь. И
плакала, между прочим, обо мне. А я не могу отправить весточку ей.
Не знаю, сколько времени прошло с моего исчезновения.
Я
наблюдала за тем, как она медленно открывает рот и надтреснутым с
нотками истерии голосом, громко зовет меня:
— Ежик! Леночка, где же ты?! Отзовись,
Ежик!
Старое детское прозвище больно полоснуло по
сердцу, но я даже бессильно осесть не смогла, стояла как истукан с
острова Пасхи. Прозвище это пристало ко мне, когда в девять лет
обрезала себе волосы почти под корень, в нескольких местах повредив
кожу и оставив большие проплешины. Маме пришлось вести меня в
парикмахерскую, чтобы обрили на лысо. И пока волосы отрастали, я
была похожа на ежика-переростка.