Впрочем, и это была неплохая пора. Тихоня Услада и бойкая
озорница Краса проводили вместе дни напролёт, скрашивая дружбой
невольное затворничество. Когда же случались в Ольховце балы или
приёмы гостей, княжна была в тереме своего отца за хозяйку, а
подруга её держалась рядом, всегда готовая помочь и советом, и
делом, и весёлой шуткой.
Нянюшку дружба девиц совсем не радовала. Ей мнилось, что
покладистая и скромная княжна наберётся дурного от оборотничьего
отродья, и не так уж она была неправа. Пока Услада кормила рыбок в
пруду да любовалась цветами, рано созревшая Краса уже во всю
морочила головы мальчишкам с поварни, тайком бегала на конюшню
целоваться с миловидным младшим конюхом, а за рукоделием распевала
жалостливые тормальские песни о безответной любви. Она же первой
поведала княжне о всех тайнах отношений между мужчиной и женщиной и
приохотила её к слезливым элорийским романам.
Но любила Услада свою подругу вовсе не из-за этих причуд.
Гардемирова дочь обладала тем, чего княжна не имела сама: книжная
наука, вгонявшая Усладу в сон, Красе давалась на диво легко. Стину
же не радовали эти успехи: Краса знала о себе, что умна, и, к
досаде няньки, не собиралась того скрывать. К тому же к пятнадцати
кругам девчонка вдруг сделалась на диво хороша собой: бела, румяна,
станом тонка, ловка в движениях, словом, во всём-то она затмевала
молчаливую и неяркую собою княжну. «Скорей бы Гардемир свою
вертихвостку замуж сбагрил, — ворчала Стина, вроде, тихо, но так,
чтоб было слышно всем вокруг, — не то хлебнём мы тут через неё
сраму полной ложкой…»
Ворчливая старуха словно в воду глядела. Беда приключилась в
Городце, куда вскоре после свадьбы братца Милоша (а вернее сказать,
наследного княжича Милослава) княжну вместе с подругой пригласили
на бал. Сразу после танцев в княжьем саду Краса исчезла, а Усладу
на другое утро под усиленной охраной вернули в Ольховец. Только
позже княжне удалось узнать из разговоров челяди, что бедная её
подруга решилась сбежать с конюшенным милёнком, но вместо счастья
нашла на свою буйную голову лишь ворох прохождений, девице на
выданье совсем не пристойных.
В Ольховец беглянку вернули под стражей, заперли в девичьей и
самым спешным порядком принялись снаряжать замуж. Сенные девушки
вздыхали жалостливо и шептались между собой, что жениха ей князь
назначил незавидного: какого-то мага жуткой силы, вконец
сказившегося** на своей работе. А большего о нём никто и не
знал.