Вот и в этот раз, отдав ухокрылу очередной кус, Услада спросила
тихонько:
— Дядька Ельмень, кравотынцы — что они за народ?
Смотритель чуть заметно пожал плечами:
— Люди как люди, две руки, две ноги… Веры нашей, а живут, вроде
бы, тивердинским обычаем: бабам своим велят сидеть по домам, выходя
же на люди — лицо заслонять покрывалом. Доподлинно-то я про них не
знаю, сам в Кравотыни никогда не был. Вот господин Гардемир — тот
ездил вместе с твоим батюшкой.
— А правду ли говорят, будто в Кравотынское княжество неженатых
мужчин не пускают?
— Это верно, чужих не пущают, чтоб не вздумали их девок вабить*
или, паче того, не затеяли на их земле осесть. И из своих у них
только тем есть выход за тын, у кого на родине семья. Чтоб, значит,
домой тянуло.
— Как же тогда их княжич?
— Вот про такое не ведаю. Княжичу, может, и можно. А может, у
него уже тамошняя жена имеется, закон ведь дозволяет столько тёток
в дому держать, сколь можешь прокормить.
Услада насупилась, досадливо прикусила губу.
— Значит, как поеду к мужу в дом, никого из наших людей при мне
не останется. А что в людской говорят: кого из девушек со мною
отправят?
Ельмень едва не ляпнул, что чужим бабам в Кравотынь взъезд
вообще строго-настрого заказан, да в последний миг осёкся, прикусил
язык. Только буркнул, отведя глаза:
— Это уж ты у Стины выспрашивай, она лучше знает.
Услада кивнула молча и протянула ухокрылу последний кусок.
Вернувшись к себе в терем и закрыв дверь на засов, Услада вынула
из сундука круглое зеркальце в золотой оправе. Сев с ним под
лампадкой, она глубоко задумалась. Идти с разговорами к господину
Гардемиру, магу, ведающему охраной княжьей семьи, совсем не
хотелось: неприметное лицо его, вкрадчивые манеры и привычка ходить
беззвучно вызывали у девушки безотчётный страх. Стина же скажет
только то, что сочтёт нужным, лишь бы дитятко не тревожилось. Ах,
как сей миг не хватало Усладе верной подруги рядом! Однако Краса
нынче была далеко…
Кажется, ещё совсем недавно, а на деле уж кругов с десять назад
Ольховецкая крепость была радостным местом. Галереи и терема
полнились смехом, песнями и топотом детских ног. Сама Уся, оба её
старших брата, дочь Гардемира, сын ольховецкого кастеляна — все они
росли вместе под присмотром строгой Стины и доброго, бесконечно
терпеливого господина дэль Ари. Нянюшка следила, чтоб дети были
должным образом одеты и сыты, а мастер Мерридин обучал их чтению с
письмом и ненастными вечерами забавлял сказками. Всё закончилось,
как только отец решил, что мальчиков пора обучать отдельно. Вместе
с мастером Мерридином они уехали в Городец, Услада же с Красой
остались при нянюшке, и учили их отныне лишь ведению хозяйства да
пристойному благородным девицам рукоделию.