Дело в том, что здесь уже более двухсот лет
формировалось магическое общество со своими особенностями. А так
как магически одаренных людей изначально было мало, то и дети от
них имели большую ценность, ибо, как выяснилось, магия
распространялась только по крови. И, в принципе, не имело значения,
зачат ребенок от магически одаренной женщины или нет. Однако, от
магичек одаренные дети рождались стопроцентно, а от обычных бывало
всякое. А потому в обществе не то, чтобы приветствовали связи на
стороне и рождение одаренных детей, но не осуждали и таких детей
принимали вполне благосклонно, чего нельзя было сказать об их
матерях. Как-то так...
На
востоке с этим было еще проще. Там были гаремы и институт
многоженства. И это настораживало весь остальной мир, которому
хорошо был известен воинственный настрой этой части земного шара, и
их явное магическое усиление всех будоражило и заставляло гораздо
проще смотреть на появление у магов детей на стороне. Более того,
чем дальше, тем больше это приветствовалось. И если уж у тебя
родился такой ребенок, то по негласному закону ты должен был его
принять и дать должное образование. Но, как вы понимаете, это не
дает никакой гарантии, что его будут любить и относиться как к
своим собственным детям. Это, конечно, касается официальных жен, а
если кого-то не любит хозяйка, то сами понимаете. Мужчинам-то
детьми заниматься некогда.
Вот и у Марьи была та же ситуации. Ее
кормили, поили, ей выделили няню и гувернантку, но на этом все. Она
была маленьким изгоем и в принявшей ее семье, и среди простых
людей. Даже в церковь она ездила отдельно и старалась не попадать
никому из домашних на глаза. А уж за общий стол матушка ее
принципиально не пускала. Для меня это было дико, но пока я и сама
была, можно сказать, на птичьих правах, поэтому просто изучала, что
происходит вокруг, и не вмешивалась.
Именно поэтому Марья меня не любила, да что
там — люто ненавидела со всем пылом своей детской недолюбленной
души. Ведь меня даже такую, с проблемами с головой, расплывшуюся от
постоянного жевания, все любили и демонстрировали это, заботились и
желали угодить, а ей доставалось лишь пренебрежение и явное
равнодушие.
Сама Евдокия хорошо помнила, как Марья
несколько раз приходила к ней и, в порыве очередной полученной
обиды, говорила, какая она противная, толстая и злая. Да-да, именно
злая, потому что Евдокии пусть даже и из-за болезни тоже было все
равно, что происходит с маленькой девочкой.