Вместо подписи был знак владыки Морана – шестиконечная
снежинка.
Дейдра глубоко вдохнула. До боли в легких.
− Что там написано? − спросил магистр.
− Отец отказывается заключать мир и советует мне убить себя, тем
самым смыв позор моего пленения.
− Вот как, − магистр пригладил бороду. − Он отчаянный парень, не
правда ли? Обречь единственного ребенка на смерть − на это не
каждый способен.
− Он прав. Я давно должна быть мертва.
− Знаю, − кивнул магистр. − Я наслышан историй, как твои
соплеменники, угодив в плен, зубами перегрызали себе вены на
запястьях лишь бы не жить в неволе. Если понадобится, я прикажу
выбить тебе все зубы, но жить ты будешь.
Дейдра рефлекторно сжала губы. Магистр из тех, кто выполняет
угрозы. Он и руки ей отрубит, коли придется, чтобы не затянула
веревку на шее, и ноги тоже, чтобы не доползла до окна и не
спрыгнула.
− Приятно оставаться, − магистр выхватил письмо, церемонно
поклонился и покинул комнату.
Она не могла перечитать письмо, но помнила его наизусть. Слова
были высечены в памяти, как письмена на камне. Упреки отца жгли
каленым железом. Он обвинял ее в малодушии. Ее храбрый отец не
заслуживает такой дочери. Лучше ей было вовсе не рождаться на свет,
чем принести ему столько страданий. Есть ли для правителя что-то
хуже, чем бесчестие отпрыска?
Дейдра не заметила, как ноги привели к окну. По ту сторону
занавеси стоял разгар дня. Солнечные лучи пробивались через плотную
ткань, окрашивая стены и пол позолотой. Она ненавидела солнце, но
переборола себя и отодвинула занавесь.
Свет ударил в глаза, ослепив. Дейдра отшатнулась, инстинктивно
прикрыв лицо ладонями. Она ничего не видела, лишь чувствовала
жжение на коже. Солнце нещадно припекало, но приятный ветерок
остужал кожу. Ей показалось, он прилетел с севера. Нет, она была в
этом уверена. Столь восхитительно прохладный ветер мог быть только
северным. Она вдохнула его полной грудью, ноздри расширились,
захватывая побольше воздуха. Чудилось, пахнуло студеным утром,
сугробами и льдом. Увидеть бы снег еще хоть раз! Зачерпнуть
ладонями, почувствовать его вкус на языке.
Дейдра шагнула ближе к окну. Теперь она вся была на солнце,
беззащитная перед его лучами. Не поднимая век, она расправила руки,
как представляла не раз. Нащупала пальцами ног край подоконника.
Окна были высокие − от пола до потолка. Не окно, а полноценная
дверь, ведущая в никуда.