— Быть монахиней очень почетно, думаю, ты выберешь волю матери,
чтобы радовать ее на небесах. — Хитрый лис продолжал надо мной
издеваться, и я не выдержала:
— Нет, — тихо выдохнула. Наши взгляды встретились, и я не
отступила, не склонила голову, хотя в серых глазах отчима горел
такой огонь ненависти, что мог запросто спалить меня.
— Правильно, не стоит красивой девушке становиться монахиней. —
Я с удивлением оглянулась и только хотела поблагодарить важную
флерессу в модном дорогом платье за поддержку, как замерла от
полной неожиданности. — Наш древний род давно ищет достойную пару
наследнику. Мой Хьюго сейчас в столице служит принцу Диедерику, но
обязательно найдет время с вами познакомиться. Приглашаю вас завтра
на обед, все обсудим.
— Маркиза Гадини, — умело вмешался в разговор отчим. — Миранда
еще не пришла в себя, а вы уже нагрузили бедняжку светскими
приемами. Мы обязательно вас посетим, но чуть позже.
— Договорились, флерон Саймон, — обаятельно улыбнулась женщина.
— До скорой встречи и будьте сильной, девочка.
— Спасибо, — прошептала. Голова слегка закружилась от
переживаний, и я оступилась. Фанни тут же поймала меня за правый
локоть, а отчим вцепился в левый.
— Идемте в мой экипаж, поговорим дома, — процедил сквозь зубы
мужчина и буквально потащил меня к выходу с кладбища. Едва мы
уселись в экипаж, запряженный четверкой гнедых лошадей, как я
откинулась, прикрывая глаза. Как же я устала, и выяснять отношения
с отчимом просто не было сил.
— Саймон, мне нужно отдохнуть, а потом...
— Ну уж нет, ты выставила меня бессердечным, неблагодарная
дрянь, — прошипел отчим. — Забыла, сколько я сделал для вас с
матерью? Ее пышные похороны проводились на мои деньги. Слышишь? В
монастыре тебя кормил тоже я. Ты должна меня благодарить за
щедрость, а ты являешься на кладбище и заявляешь, что ничего не
знала. На какие деньги ты купила билет на корабль? Украла,
негодница?
Грубые оскорбления сыпались всю дорогу, а я, прикрыв глаза,
пыталась справиться с подкатывающей тошнотой и головной болью. Не
было сил противостоять отчиму. Фанни тоже молчала, лишь вздрагивала
каждый раз, когда Саймон резко повышал голос.
Но это оказались еще цветочки. Едва мы подъехали к трехэтажному
белокаменному дому на холме, окруженному зеленым забором, как отчим
язвительно заявил: