– Не кажется ли вам, сьере герцог, что взять такой большой
город силами пяти тысяч человек невозможно?
Тот мнётся. Потом роняет:
– Это ваши проблемы. Приказ императора – фиорийцам взять
город Кытх. А как, чем – это ваши проблемы.
Задумчиво смотрю на карту, и что-то начинает прорезаться.
Правда, пока очень смутно, но уже брезжит…
– Империя поможет нам?
Герцог прищуривается:
– Смотря чем.
– Нам понадобится масло. Очень много вашего масла. Ещё –
растительная вата. И – полное одобрение всех наших действий при
взятии города. Ну и, естественно, полное невмешательство имперских
воинов, а также чиновников и полководцев в операцию по захвату
крепости.
Рёсец задумчиво чешет подбородок, потом кивает:
– Думаю, это можно устроить.
Дочка Ымпа глумливо смеётся:
– Собираетесь смазать пятки, чтобы быстрее сбежать из
империи? Но тогда мой отец двинет армию на Фиори! И казнит всех
дезертиров.
Я поворачиваюсь к ней, молча протягиваю руку, затем хватаю за
воротник и бросаю на подставленное колено. Её смех обрывается,
потому что дыхание сразу останавливается. Я угодил ей в солнечное
сплетение. Затем с размаху опускаю свою ладонь на её задницу.
Сочный шлепок пушечным выстрелом звучит в мгновенно воцарившейся
тишине шатра. У дель Хааре отвисает челюсть, но я успеваю заметить
промелькнувшую улыбку в глубине его глаз. Ого! Девица, похоже,
успела допечь вояку за время пути… Её тушка летит к выходу, где она
корчится на земле, пытаясь вдохнуть хотя бы частичку воздуха.
Я лениво произношу:
– Герцог, если я сказал «любых рёсцев», то членов
императорской семьи это тоже касается. Особенно какой-то там
сороковой или пятидесятой дочери, которую отец вряд ли даже помнит
в лицо.
Поворачиваюсь к лежащей побагровевшей девице, которой наконец
удалось начать дышать, и её плоская грудь ходит ходуном,
мелко-мелко и часто одновременно.
– Если ты ещё раз посмеешь подать свой голос, когда
разговаривают мужчины, я отдам тебя своим солдатам. У них уже давно
не было женщин.
– Мой… отец…
– У императора почти сто потомков. И отсутствие одного или
одной из них он переживёт, если вообще заметит. А вот ещё один
город под рукой империи – достойная цена за твою голову.
До неё доходит. Глаза наливаются слезами. Она, всё ещё сидя на
земляном полу, судорожно давит беззвучные рыдания.
Я поворачиваюсь к дель Хааре: