Что там с османами в эти века Санька
не помнил, но, как ему рассказывал один умный мужик, которого он
таскал по лесному хозяйству, османы не особо то зверствовали с
христианами у себя в «Османии». И янычар набирали не из семей
мусульман, а из семей иноверцев. Налог, говорят, был особый,
детьми. С иноверцев брали мальчика на воспитание и обучение. И
некоторые из них дослуживались даже до визирей. Но, рабство, есть
рабство. Лучше в лесу со зверями жить, чем у султана янычаром
быть.
* * *
- Может они не обидят? - Спросила
мужа Лёкса.
Мокша развернул богатырские плечи и
вздохнул.
- Сам как-то думал к османам
податься. Купцы сказывают там добрые кузнецы. А тут и ковать то
нечего. Всё старьё перековываю токма.
Лёкса прижала руки к груди.
- Боюсь я, Мокша. Продадут нас.
Кузнец прижал жену к себе. Так они
стояли некоторое время, чуть покачиваясь и тихо подвывая какую-то
только им знакомую мелодию, слегка похожую на: «Ой ты степь
широкая…» Когда дыхание заканчивалось у Мокши, тянула Лёкса, и
наоборот.
- Ладно, - вдруг сказал Мокша. –
Вечерять надо и спать.
* * *
Санька тоже повечерял куском отварной
утки, лежащим у него в котомке. Зубов у Саньки хватало, чтобы есть
мясо, но утка была жесткая, и он сначала перетирал куски в сильных
ладонях. Тщательно пережёвывая мясо, Санька размышлял.
Возможно, он смог бы казаков
перерезать, если бы их было три-четыре, но казаков было пятнадцать
человек. И без шума такую ораву не осилить...
Санька покрутил в руке «грибной» нож
Мокши. Это был очень короткий нож с очень узким и острым
остриём.
- С одной стороны, короткий глубоко
не воткнёшь, - подумал Санька. – С другой стороны, а хватит ли у
меня силы кого-то проткнуть. Не факт. Масса не та. Поэтому,
короткий в самый раз. Но…
Таким только глотки резать, но
по-тихому не получится. И, тем паче, как снять часовых у
костра?
Ничего не придумав, Санька мгновенно
уснул. Он и так сдерживал себя с трудом. Это, наверное,
единственное, что у него осталось от ребенка – способность
мгновенно засыпать после еды. Но он знал точно, что через пару
часов проснётся. Так и случилось.
Открыв глаза, Санька прислушался и
принюхался. Он не был зверем. Он был просто слишком волосатым
ребёнком. Но свои человеческие органы чувств он тренировал и кое
чего достиг.
В своё время, работая в лесу,
Александр Викторович научился слышать звуки леса и хорошо ощущать
запах живности. В Уссурийской тайге много тигра и медведя, на
которых неожиданно натыкаться нежелательно. Да и кабан, тоже был
тем ещё подарком. Так что, по лесу Санька ходил, как по территории
противника, постоянно прислушивался, принюхивался и приглядывался,
и приобрёл способность видеть и чуять живность на приличном
расстоянии.