– Сиди в печке, пирожок, – прошептал юноша, – вот
тебе заслонка.
Он сунул в её руки свой щит и, снова улыбнувшись, беззвучно
исчез. Гнеде оставалось только сделать, что было велено, и, едва
живая от страха, она затаилась, судорожно сжимая деревянную
ручку.
Дупло оказалось сухим. Под босыми ногами девушки похрустывали
дубовые листья, крепко пахло старыми желудями. Гнеда старалась
прислушиваться, но в ушах гремело лишь собственное сбитое дыхание и
бешеный стук сердца. Усилием воли она заставила себя немного
успокоиться, а затем приникла к стволу.
Звуки извне доносились внутрь дерева гулко и искажённо. И всё же
Гнеда различала грохот ударов, топот, отдалённые выкрики. В
какое-то мгновение она отчётливо услышала яростный крик сойки,
совсем как тот, за миг до нападения.
Шум драки то приближался, то снова удалялся. Сколько так
продолжалось, Гнеда не ведала, но вдруг ей почудилось, что раздался
стук множества копыт, сначала рядом, а потом всё дальше и дальше,
пока совсем не стих. Девушка насторожилась. Не слухом, а каким-то
звериным чутьём она ощутила приближение человека. Гнеда съёжилась,
но тут же волна облегчения накрыла её вместе с переливами звонкого,
радостного голоса:
– Вылезай, пирожок, не то подгоришь!
Девушка выпорхнула из убежища, едва не сбив с ног своего
освободителя.
– Будет, будет. Всё позади, – тихо проговорил он,
прижав к себе дрожащую Гнеду.
Юноша бережно вывел её из укрытия. Всхлипывая и размазывая по
лицу слёзы, девушка со страхом огляделась. Мужчины приводили себя и
лошадей в порядок. Хотьша вёл из дубовой рощи испугавшегося и
ускакавшего прочь Пламеня. Воронец перетягивал рану на руке.
Фиргалл твёрдой поступью приблизился к ним и крепко взял Гнеду за
плечи, внимательно заглядывая ей в лицо.
– Испугалась? – Его всегда безупречно причёсанные
волосы были всклокочены, лицо покрыто испариной, ворот рубахи
порван. – Мы отогнали их. Нужно добраться до перевала, там
начинаются земли моего отца, они не посмеют сунуться дальше.
Идём!
Сид слегка подтолкнул девушку к Хотьше, державшему наготове
подрагивающего Пламеня. Гнеда растерянно обернулась на того, кого
Фиргалл назвал своим сыном и коего теперь словно не замечал. Юноша
покорно стоял, пока остальные занимали свои места в сёдлах. Девушка
нахмурилась и взглянула на Воронца и Хотьшу, но те вели себя так,
будто происходящее было в порядке вещей.