— Шерсть отдали, чтобы из нее сделали
для меня нити?
— Конечно, она просто удивительного
качества! — он покивал, — Продашь мне для собственных нужд? Хочу
побаловать Агнесс и детей.
— Хорошо, сто золотых за сто грамм
шерсти, — озвучил я цену, изумившую его.
— Витале! Побойся Бога! Это ведь не
золотое руно, а просто шерсть!
— О, вы и до Греции добрались, — я с
удивлением посмотрел на него, — образовываетесь, синьор
Франческо?
— Просто читаю оставленные тобой
книги, — проворчал он, — у тебя их целый шкаф.
«Знали бы вы, сколько их будет, когда
я вернусь», — хмыкнул я про себя.
— Что по моим проектам? Видел ваше
влияние почти везде.
— А что там может быть не так? —
изумился он. — Акведук строят, паспор-ти-за-цию…
Он с трудом выговорил сложное для
него и непривычное слово.
— Проводят. Закончено строительство
домов терпимости во всех районах, деньги текут в казну рекой.
Отчеты ты видел. Что еще хочешь узнать?
— Нобили?
— Сам видел в гостевом зале, — он
показал взглядом вниз, — на твой шоколад словно мухи слетаются,
звать даже не нужно.
— Я вам для личных нужд оставил
немного, а не поить всех подряд. Больше не дам!
— Витале, не будь жадиной, —
возмутился он, — сам приучил людей к этому божественному напитку, а
теперь не даешь зерна.
— Значит, начну их продавать по
тысяче золотых за штуку, чтобы не казались мои подарки такими
дешевыми, — предупредил я его, и он нехотя пообещал сократить
количество желающих пить на халяву дорогой напиток.
— Значит, говорите, в целом все
вернулось на круги своя? — сменил я тему.
— Да, почти, — тяжело вздохнул он, —
и ты добавил мне работы со своими проектами.
— Шоколад нужно отрабатывать! —
наставительно сообщил я ему. — Зато будет у вас еще один повод не
поить даром нахлебников.
— Витале, я уже понял! Не нужно по
два раза повторять! — недовольно проворчал компаньон.
— Ну ладно, тогда я спать, — я
поднялся с кресла, — не засиживайтесь долго, у вас же молодая жена
есть.
Он поднял на меня красные от недосыпа
глаза с большими темными мешками под веками.
— Очень смешно, Витале.
Хмыкнув, пока он окончательно не
рассердился, я ретировался из кабинета, попав в свое крыло. Девушки
меня уже поджидали и сначала помыли, в очередной раз сокрушаясь,
что в городе нет нормальных ванн, а затем мы привычно предались
разврату, который они воспринимали как нечто самой разумеющееся,
ведь после того последнего случая с Паолой все наши ночные игры
оставались запретной темой в их разговорах с любой другой
посторонней женщиной и тем более мужчиной.