Вот и сейчас она прокралась по коридору, навалилась плечом на
тяжёлую дверь, забухшую от сырости, жадно вдохнула свежий холодный
воздух.
Воля! Вот то, чего ей всегда не хватало!
Диана вытащила меч, припрятанный в сенях за пустой кадкой, и
босая выбежала на двор.
– Эй! – крикнула она и постучала в пристройку, где спали
подручные конюха. – Вставай, рыжий!
Подручных у конюха было двое.
Петря – бойкий, чернявый и слегка трусоватый, и Малко – рыжий и
красивый увалень.
Руки-ноги у него вдруг выросли разом весной, как бывает у щенка
от крупной собаки, и сам он словно бы потерял над ними власть.
Махал беспомощно мечом, как кухарка.
Но Малко Диане нравился – у него было печальное лицо и глаза,
как у оленя с длинными огненными ресницами. И он никогда не врал, в
отличие от шустрого мелкого Петри.
Крик разбудил прачек, и Диана нахмурилась: как бы и конюха не
разбудить. И «эту»…
«Этой» она называла новую девку отца. Человеческого отца,
Фабиуса.
Не мог и семнадцати зим прожить без той, что родила ему сына.
Тут же запал на простолюдинку!
Назвать ненавистную Алиссу бабой, у Дианы язык всё же не
поворачивался. Она стыдилась грубых слов, видя, что второй отец,
демон Борн, совсем им не радуется.
Да и не бабой была Алисса, ведь не крестьянка же, а мещанского
сословья. И всё-таки…
Эта Алисса свалилась, как снег на голову. Припёрлась вместе со
снегом.
Борн, второй отец, адский демон, которым Диана втайне очень
гордилась, прозрел, что девка нужна Фабиусу, потому её и не
выгнали.
А надо было бы выгнать! Ведёт себя на острове, как госпожа,
бродит везде!
А теперь «эта» ещё и понесла, как призовая кобыла. Глазами
хлопает, пузо пучит…
Зимой-то она больше дома сидела, в тепле, а с весны – совсем
житья от неё не стало. Куда не пойди – везде на «эту» наткнёшься,
остров-то маленький.
Диана засопела сердито и постучалась к парням в окно
веранды.
– Открывайте, олухи!
Надо теперь и Петрю будить. А можно бы и без него.
Но придётся тащить в лес обоих олухов! А меча-то всего два! Вот
незадача…
***
Алисса вышла во двор едва рассвело. Всю ночь ей худо спалось,
тянуло спину и живот, знобило.
А утром она заметила, что живот опустился вниз, и пора было уже
посылать за повитухой, а то теперь и гляди – со дня на день дитя
постучится.
Фабиус и сам мог бы помочь ей родить. Алисса видела, как он
принимал роды у кобылы, и оценила сноровку. Но она всё также
смущалась его.