Зачем, почему, для чего…
Был только один способ ответить на все эти вопросы. Я вытянул
перед собой фонарик и стал медленно пробираться по коридору.
Окружающий мир был огромным и совершенно неподвижным. Я
напоминал себе мотылька, который порхает через кромешный мрак
древнего католического собора.
То и дело мой взгляд обращался на часики. Ровно через полчаса я
собирался повернуть и пойти назад. Мне хотелось сохранить немного
времени, чтобы поискать Марию и остальных.
Через десять минут я заволновался: коридор казался бесконечным.
Неужели я уйду с пустыми руками? И вдруг, как только эта мысль
прозвучала в моей голове, ореол факела зацепил фигуру на земле…
Я замер.
Передо мной кто-то лежал... Я постоял некоторое время, убедился,
что незнакомец неподвижен, и стал медленно приближаться. После
каждого моего шага свет охватывал новый кусочек неизвестного.
Сперва я увидел его ноги в стальных сапогах, затем рейтузы,
нагрудную пластину, пояс и наконец лицо, спрятанное за железной
маской. Она изображала льва. В его металлической гриве блестели,
переливаясь огоньком фонарика, золотистые спицы.
Это был рыцарь.
Почти.
Рыцарям я называл и Марина, но между ним и неизвестным пролегала
огромная разница, примерно эдак в три сотни лет.
В то время как юноша был одет по самой современной моде
двенадцатого века, — во все поля строгое и практичное высокое
средневековье, — одеяния данного персонажа напоминало не столько
броню, сколько костюм. Каждый элемент его доспеха был разукрашен
изящными узорами и представлял собой произведение кузнечного
искусства. Его грудная пластина была подбита серебром. В
нарукавниках блестели бронзовые полосы. Доспех был не просто
декоративным, он был помпезным. В моём понимании, — я не историк, —
так одевались на рассвете шестнадцатого столетия, когда балом
европейской моды заправляло барокко. Мне вспомнились одеяния
всевозможных баронов и герцогов на портретах, написанных немногим
после того, как итальянцы сделали чудесное открытия, что в
живописи, оказывается, можно изображать трёхмерное
пространство.
Я наклонился и посмотрел на руки мертвеца, облачённые в железные
перчатки. Они были пустыми. Он был совершенно безоружным.
Тогда, цокнув языком, я наклонился чтобы снять его маску и вдруг
отпрянул назад. Моё сердце загремело. Раздался металлический
скрежет и тот, кого я считал мёртвым, дёрнулся и, скрипя своими
суставами, стал медленно подниматься на ноги...