— Это Эндрю, конечно, шуткует, — она говорила с ужасным деревенским
акцентом, который обычно веселил до коликов в животе тот лондонский сброд, что
приходил к ним на комедийные представления. — Какая из меня Джульетта, с
моими-то телесами, — и будто в подтверждение ее слов огромный живот Мэри
колыхнулся и пошел волной, вслед за животом затрясся и ее тройной подбородок.
Со всех сторон снова послышались смешки, однако Мэри продолжила свою речь: —
Я-то не гожуся.
— Да любой Ромео из-за такой Джульетты копыта отбросит в первом же акте, —
захохотал Эндрю, а мистер Бабидж пошел красными пятнами.
Эндрю ущипнул толстуху Мэри за необъятный зад, а она кокетливо ударила его
по руке.
— Дуралей, — мурлыкнула она, отчего присутствующие еще больше
развеселились. — Я это... Вот что я говорю, мистер Бабидж. Вы бы дали малютке
Эмбер сыграть. Она ведь все роли знает назубок.
— Да ну?! — почти хором выкрикнули мистер Бабидж и Эндрю Джонс.
— Правду вам говорю, — и оглянувшись, Мэри выхватила взглядом стоявшую
поодаль Эмбер. — Иди сюда, милая, иди сюда.
Эмбер вышла вперед, неловко переминаясь с ноги на ноги.
— Ты, что же, и правда знаешь слова Джульетты наизусть? — спросил мистер
Бабидж.
— Д-да, сэр, — заикаясь ответила Эмбер.
Эндрю Джонс, считавший себя талантом, непризнанной звездой, которой
приходится прозябать в одном из худших театров Лондона, с насмешкой взглянул на
девушку. Эмбер, конечно, была красива. Уж получше этих двух дур Лейси и Лиззи,
которым мистер Бабидж постоянно давал главные роли. И уж он-то, Эндрю, знал
почему: он был в курсе, чем они втроем занимались, когда театр пустел и
остальные актеры разбредались по домам. Он собственными глазами видел, как
Лиззи и Лейси по очереди восседали на мистере Бабидже прямо посреди неубранных
декораций.
— Ты что, заика? — поморщившись спросил мистер Бабидж, уставившись на
Эмбер.
— Н-нет, сэр, просто...
— Проговорила что-то. Светлый ангел, — перебив Эмбер, вдруг начал декламировать
Эндрю, подходя к девушке. — Во мраке над моею головой ты реешь, как крылатый
вестник неба вверху, на недоступной высоте, над изумленною толпой народа,
которая следит за ним с земли.
С этими словами Эндрю взял Эмбер за руку и заглянул ей в глаза. Страх
куда-то испарился, и она тут же ответила:
— Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца да имя измени, а если нет,
меня женою сделай, чтоб Капулетти больше мне не быть[1]...