- Мой хан, что будем делать? – спросил вождь Кульпа, который
быстро пришел в себя, и воины его рода уже подтягивались к лагерю,
где стояла элита войска гуннов.
- Пойдешь с нами, князь! – ткнул Октар в Кульпу. - Мы прорвем
строй тяжелыми всадниками, а вы добьете пехоту.
- Я приведу других вождей, хан. Тех, кто еще не развернул своих
коней в степь.
- Веди, я не забуду тебя! – в глазах гунна мелькнуло уважение к
старому воину.
Движение начало принимать более упорядоченный характер, и
бестолковая суета сменилась чем-то похожим на приготовление к
битве. Все-таки тут были опытные воины, прошедшие не одну войну.
Часть мелких родов ушла в степь, нещадно нахлестывая коней, они уже
видели полки, что охватывали лагерь, прижимая его к Аралу. Они не
знали, что помимо Согдианы, своих солдат прислали и другие
княжества, и теперь кочевников с флангов обходила тяжелая конница,
отрезая им путь к отступлению. Чувство опасности, которое просто
кричало и било в набат, увело пятую часть войска подальше от
неминуемого поражения. А в том, что это будет так, никто и не
сомневался. Битвы выигрываются заранее, грамотным маневром, а тут
пришло свежее войско, да и явно большее, чем разбили накануне.
Гунны спешно выстраивали кулак в центре, а кутигуры и еще пять
племен, что не струсили, стали по флангам. Они видели перед собой
войско, ощетинившееся жерлами пушек, и воины понимали, что первые
линии будут сметены картечью, но деваться некуда. Им нужно прорвать
строй, и затоптать пехоту, иначе все они останутся на этом
поле.
Октар поднял руку, и завывающая конница пошла в бой, засыпая
пехоту ливнем стрел. Как и предполагалось, первые ряды были скошены
огнем пушек, которых было больше чуть ли не вдвое, чем у
хорезмийцев. Пехота стояла незыблемо, хоть и несла потери. Убитых и
раненых вытаскивали из строя, а их место занимал новый боец, смыкая
ряды.
Волна за волной накатывали гунны на каре, и Октар понял, надо
идти на прорыв, иначе будет поздно. Он поднял кулак, и в атаку
понеслась элита войска – отборный тумен одетых в кольчуги всадников
с длинными копьями. Это были те, кто сокрушил все степные племена
на своем пути.
Легкие лучники шли сзади, чтобы хлынуть в пролом пехотных рядов,
но тут случилось странное. Вперед пошли только гунны, а их союзники
из степи открыли огонь из луков им в спины. Пока картечь крошила
отборных всадников, скачущих впереди, вторые ряды уже ударили
длинными копьями в пехотный строй, увязнув в тугой массе людей,
ощетинившейся штыками. Они не видели, что сзади их поливают
стрелами бывшие союзники, почти истребив легкую конницу гуннов, как
не видели и того, что во фланги им заходят кирасирские полки. Все
было кончено. Кирасиры сделали по два выстрела из длинноствольных
пистолетов, пули которых прошивали кольчуги, и ударили в палаши.
Тяжелые длинные мечи (ну а что это еще?), заточенные с одной
стороны, легко прорубали немудреный доспех кочевников. Копья же
степняков скользили по стали кирас, и могли лишь поразить
незащищенные ноги и конские бока. Гунны умирали с честью, это
последнее, что им оставалось. Хан Октар погиб последним, окруженной
горсткой охраны, которую в конце просто и незатейливо перестреляли.
Он стоял один, скаля зубы, как волк, а навстречу к нему выехал сам
князь Мардоний, сопровождаемый сыном.