И вот теперь такое!...
Сердце девочки, за которой с малых лет следили во все глаза,
билось часто, как у воробушка. Неужели вот она, настоящая любовь,
как в романе? Она еще не видела настоящей любви, потому что ее мама
и папа вступили в брак по решению родителей. К ней же самой не
подпускали юношей, потому что это бросило бы тень на имя
добропорядочной дочери князя из Великой Семьи.
- Княжна! – склонилась в поклоне служанка, просунувшая голову в
дверь. – Вас ждут к завтраку. Княгиня гневается.
- Ой! – Гульбахар вскочила с постели, судорожно запихивая письмо
под подушку. – Скажи матушке, что я мигом.
Через пять минут она уже чинно сидела за столом под недовольным
взглядом матери. Та не терпела расхлябанности. Дочь была явно не в
нее, романтичная мечтательница, и княгиню это расстраивало. Такие
качества резко снижали ее шансы найти достойную партию, несмотря на
невероятно притягательную внешность. Те, кто принимал решение о
судьбе своих детей, крайне редко обращали внимание на такую опцию,
как красота. Она была необязательным приложением к остальным
качествам невесты.
Князь Бахтияр, напротив, в дочери души не чаял. Могучий суровый
мужчина, разрубивший как-то кочевника до седла, млел от счастья,
когда прекрасная, как фея, дочь, ласково обнимала и целовала своего
любимого папулечку. На ее оценки ему было, откровенно говоря,
наплевать. Ну хочет любимая дочь замуж за того паренька с Сардинии,
так он не против. Ну, не станет она княгиней, да и демоны с ним.
Княжеств на всех всё равно не хватит. Пусть счастлива будет.
Княжичи тоже нищими не остаются, кто-то идет в армию, кто-то
работает в правительстве. Карьера обеспечена с такой-то
родословной.
- Дочь моя, ты сегодня рассеянна, - строго сказала мать. -
Что-то случилось?
- Нет, мама, я просто проспала, - ответила Гульбахар, покрывшись
румянцем.
- Ну, хорошо, впредь будь более собранной, - ответила мать. От
нее не укрылась секундная заминка с ответом.
Последующие дни пролетели, как во сне. Гульбахар каждые два-три
дня получала новое письмо, которое неведомым образом оказывалось у
нее на подоконнике или на полу около него. Она читала эти письма
взахлеб, а потом прятала под матрас. А потом снова доставала и
перечитывала. И снова прятала. Девочка поймала себя на мысли, что
живет от письма до письма, и, как свойственно впечатлительным
натурам, она дорисовывала подробности происходящего сама. Тон писем
стал более жалобным, а потоки любви и страсти сменились томлением
юноши, который мечтал взять ее за руку и смотреть с ней на закат.
Не больше.