«-Все понял? Вроде простая задача. Домой, Женька! Радуйся. Но только когда на борт станции взойдешь, ха-а…» – рассмеялся Иевлев, морщины разгладились, глаза блестели отеческой заботой:
«-Ты молодец. Выдержал. Вопросы есть?
– Нет… То есть, да…»
Вдруг Ромашов почувствовал легкое поглаживание по лбу и голос как будто из далека, с неба, с орбиты:
– Арги! Ты что, уснул? Арги? – Настя встревоженно села и всматривалась в его лицо, – Тебе же уходить сейчас… Что с тобой? Арги, ты слышишь? Арги?
Она взяла его за руку, он тут же вцепился и крепко сжал.
– Арги!
«-Что там?» – строго спросил Иевлев. Ромашов нахмурил лоб, пот катился градом, сердце билось… Он понял
«-На службу зовут… Решу. Данные скинули мне, сохранил. Срочно вопрос.
– Слушаю.
– Сколько мест в катере?
– Обычный исследовательский челнок «Луч-СТ300», на орбиту сразу уйдете.
– Понял. Пилот один?
– Нет, там экипаж. Двое. В чем дело?
– Надо ещё одного человека забрать.
– Кого?
– Пришлите челнок свободный.
– Кто, позывной?» – неожиданно Ромашов почувствовал что-то влажное на лбу. Потекла вода по лицу. Тряпка, кажется и запах какой-то травы.
– Арги, скажи что-нибудь, Арги… – послышался всхлип.
«-Срываюсь со связи.
– Есть одноместный «Луч-Л10», на случай ЧП, локацию и изображение скидываю…
– Принял!» – кольнуло в руке и вдруг его дернуло за руку.
– Арги!
– Настя! – выдохнул Ромашов, но глаз не открыл, прошептал одними губами, – Тихо… Не шевелись… Десять секунд…
– Что?
«-Что?» – вспыхнула в голове картинка Иевлива, – «Переслали локацию. Позывной?
– Прерываю сеанс. Скоро выйду. До связи!» – Ромашов несколько раз сжал и отпустил руку Насти. Пот лил. Картинка погасла. В руке несколько раз кольнуло. В уши ворвались крики с улицы, всхлипы Насти. В голове словно разжали стальной кулак, стало легко, только немного гудело и ныло. Ромашов открыл слезящиеся глаза. Настя тихонько утирала капли пальчиком:
– Арги…
***
Ромашов сидел на деревянных ступеньках крыльца. Рядышком, укутав себе ножки снежно-белым хвостом, дремал в один глаз, важно распушив усы кот Архимед. Было ещё прохладно, ранее утро. Но солнышко уже обозначилось на восходе, медленно вылезло из-за ближайшего маленького домика с треугольной крышей. Оно было слепяще ярким и грело руки, лицо, а босые ноги еще покалывал холодок росы. И дышать хотелось полной грудью и ждать. Ждать, когда наконец-то прилетит вон к той ближайшей березке возле сарая, сядет, повернется черненькой головкой туда-сюда-туда-сюда, клюв раскроет, закроет, переступит ножками чуть-чуть в сторону и издаст… Сначала робкий, первый звук. Замолчит, сконфузится видимо, извинится, что не та тональность… И потом смелее, потом ещё и уже без пауз, первая сюита дрозда! И каждый звук, крик, словно души, его вместе с ним. Солнышко бережно обнимает теплым своим одеялом лучей, роса ободряет. Зелень, давно скинув с себя сон, упивается утром… Тянется, пьет, шелестит, дышит каждой порой, слушает птичку и стрекот кузнечика. А Ромашов с Архимедом сидят и радуются…