Конечно, он мог
просто опоздать на электричку. Но мог ли? Мог ли допустить это? Оставить ее
одну в чужом полуразваленном доме? Нет, конечно. Он предупредил бы еще утром,
если б собирался остаться в городе. Какие только мысли не лезли ей в голову… А
если ему помощь нужна? А если лежит сейчас где-то, истекает кровью,
встретившись с людской жестокостью? Юлька слышала про такие случаи – и бьют
бомжей, и убивают… Отбросы ж общества. Маргиналы. Тунеядцы и пьяницы, мешающие жить
нормальным людям. Еще недавно она и сама так считала…
- Господи, прости
меня, - тихонько взвыла она, поднимая полные слез глаза к потолку. – Только не
допусти, чтоб с ним плохое что-то случилось…
И все сильнее
и сильнее сжималось сердечко, а ведь случись что, она даже не узнает об этом –
бомжи умирают тихо. Боялась ли она в эту минуту за себя? Нет. Та же Вера
Петровна в случае чего, конечно же, поможет ей. Но сегодня Юлька поймала себя
на мысли, что рядом с Антоном она чувствовала что-то, чего никогда не
испытывала рядом с другими – даже за своего жениха никогда раньше ей не
приходилось так переживать; всегда ей было наплевать, где он и с кем, ночует ли
дома и придет ли к ней. Сейчас же всем сердцем она желала только одного: увидеть
своего бродягу. Живым. Целым и невредимым.
Минута за
минутой еще час прошел… Три часа ночи. Нет его. Сердечко не на месте, глаза
давно опухли от слез… Лают соседские собаки, будто чувствуя человека, но Юлька
по поселку весь путь к дому прошла – нет ее бродяги. А дальше лес и поле,
дорогу к станции она очень смутно помнит – ночью и вовсе ее не найдет. Она вернулась
в дом в твердом намерении дождаться рассвета и ехать в Величаевск. Но около
половины четвертого среди деревьев будто бы мелькнула чья-то тень.
Юлька замерла,
неотрывно вглядываясь в темень за окном – наверно, просто показалось, но нет,
через минуту калитка заскрипела, и тяжелые шаги устало протопали под окном к
деревянному крылечку. Не успел Антон и порог дома переступить, как она вылетела
ему навстречу и бросилась на шею – едва успел подхватить ее, ревущую,
захлебывающуюся слезами.
- Юлька, ты
чего? – удивился он и тут же поморщился от острой боли, пронзившей спину.
Молчит. Плачет
она, задыхается от слез, но молчит, прильнув к нему так, будто не с работы, а с
того света к ней вернулся…