Ничего он не знает. Когда жил счастливо с любимой женой, дела ему не было до чужих родственников, а сейчас, в несчастье, и подавно. И врать девице Софье Ледневой он не станет.
– Не знаю. – Август пожал плечами и за незнание свое извиняться не стал. В конце концов, это она к нему явилась непрошеной гостьей, а не он к ней.
А она вздохнула, посмотрела не с осуждением, а с непонятным каким-то выражением, будто это ей было неловко от его незнания.
– Я понимаю, – сказала и замолчала, не решаясь продолжить этот странный, неудобный для обоих разговор. – И если вы решите…
– А я вот пока не понимаю. – Август отмахнулся от ее неловкости, посмотрел пристально. – Вы зачем явились?
Получилось грубо. Но лучше уж сразу грубо, чем ненужные надежды. Евдокии нет, племянника ее нет, остальные родственники умерли. Осталась одна эта девица, которая даже Евдокии не родственница, не говоря уже о нем.
– Зачем?.. – Она посмотрела на него растерянно, будто и сама не понимала, что делает на этом острове.
– Да, зачем? – повторил свой вопрос Август. – Раз явились, значит, вам что-то от меня нужно.
– От вас? – А сейчас девица казалась удивленной. – Я явилась не к вам, а к Евдокии Тихоновне.
– Евдокия Тихоновна умерла, – сказал, и в сердце привычно уже заворочалась острая игла боли. – Вы должны были это знать.
– Узнала. – Девица кивнула. – Когда приехала в Чернокаменск. Примите мои искренние соболезнования, Август Адамович.
В отличие от него, она слова соболезнования произнесла. Вот только насколько искренними они были? Август лишь кивнул, дожидаясь, что же будет дальше, когда незваная гостья наконец приступит к делу.
Приступила. Поняла, наверное, что юлить с ним бесполезно. И к жалости взывать тоже.
– Мы хорошо с Федей жили. – Говорила она теперь тихо, но твердо, так, что сразу становилось понятно вздумай Август ее остановить, ничего у него не выйдет. – Целый год после свадьбы. Я думала, вот оно счастье. Знаете, когда ты один-одинешенек на свете, когда уже не веришь, что может быть по-другому, и вдруг появляется человек, который как часть тебя? – спросила и в глаза заглянула.
Понимает ли он? А, пожалуй, что и понимает!
– Я не совсем бессребреница была, вы не подумайте. У меня приданое имелось, отец перед смертью позаботился. Но Федя на приданое не смотрел, он на меня смотрел. Целый год. – Девица замолчала, носком запылившейся туфельки поддела черный камешек. – А потом его словно бы подменили. Стал вечерами из дому уходить, говорил, что еще одну работу нашел, что коль у нас с ним теперь семья, то деньги нужны, чтобы как у других и даже лучше. Только денег отчего-то стало, наоборот, не хватать. Я старалась, экономила, все спросить не решалась. А когда они совсем кончились, спросила.