– Да вы что, сговорились, что ли? – по голосу Домны было
понятно, что она на грани нервного срыва. – Батогов захотели? Давно
вас не били да голодом не морили. Ох, Варвара, не посмотрю на твой
преклонный возраст! Данила, вольная-то, что для тебя хозяйка
написала, знаешь, где?
– Где? – в голосе молодого человека уже не было уличающих
ноток.
– Так она у меня, и я её порву, как пить дать, порву! И пойдёшь
ты с молотка вместе с остальными. Что встал? А ну, открой вот тот
сундук, давно хотела посмотреть что там!
– Барыня, да там же просто одеяла, – возмутилась Варвара.
– Сама хочу посмотреть. Вдруг Настя от мужа деньги припрятала, –
послышался звук металла, крышку открыли. – И правда, одеяла. Какие
красивые.
– Матушка, и их я себе беру. Белоснежные, мягкие, да на лебяжьем
пуху.
– Иринушка, но нам деньги нужны. Жить на что-то будем? Сама
знаешь, что скоро имение с молотка уйдёт, – мать пыталась вразумить
дочь.
– Ой, матушка, не причитайте. Вон сколько ваз да всякой утвари
дома. Пока никто, кроме нас, и не знает, что Настька преставилась,
так что запрягайте телегу и быстро грузите на неё всё, что вам
покажется ценным. И не забудьте со стены снять тот замечательный
восточный ковер ручной работы, что в кабинете Настиного папеньки
весит.
– Ох, барыни, как же можно? – Варвара заплакала.
Какой ужасный сон мне снится. Голова разрывается от боли. Глаза,
губы не слушаются, и пить, ужас, как хочется.
Попыталась пошевелить пальцами руки, но не получилось.
Что со мной произошло? Ничего не помню. Неужели в аварию попала?
Под капельницами в больнице? Это посленаркозный бред?
Но как, почему? Я и из дома, кажется, не выходила. В субботу
решила отдохнуть от подруг и звонков с работы, телефон отключила.
Это я помню.
А что же дальше было?
– Матушка, не забудьте жеребца, что в конюшне стоит тоже
забрать. Насте он точно не нужен, а я покатаюсь, – сквозь мысли
прорвался противный голос девчонки. – Данила, повернись. Домна
Игоревна, а вы обязательно дарственную-то порвите. Мы, как
наследники моего братца и его жены, можем отсудить частичку…
– Не можем, Иринушка. Не можем, – Домна прервала дочь. – Всё
заложено, твой братец постарался и о любимой матушке не подумал. И
дом, и поля, и таверна с мельницей, и даже крепостные в залоге. А
вот про жеребца умная мысль. Сейчас прикажу запрячь, а крестьянам
накажу сказать судейским, что подохла животинка.