Моими обязанностями было
следить за исправностью систем жизнеобеспечения и безопасности
в целом. Кроме этого, в случае недееспособности капитана управление кораблём
автоматически переходило в мои руки. Иначе дело обстояло, если капитан
погибал - всё решали выборы.
По инструкции
каждый член экипажа мог быть заменён другим человеком, так
что кроме основных обязанностей, мы все без исключения отлично разбирались
и в других областях космической разведки.
Так вот, не прошло
и полчаса, как капитан Немон призвал нас для проведения экстренного
собрания, мы в полном составе терпеливо ждали, сидя в крутящихся
креслах, когда же, наконец, нам объяснят, в чём собственно дело.
‒ Ченз, ты уже починил
топливный резервуар? ‒ как-то без особого интереса спросил Дорс. Сам он
продолжал что-то писать в судовом журнале.
‒ Починил, но шеф,
ты же не для этого нас здесь собрал. В моей работе проколов
не бывает.
‒ Ты прав, топливный
регулятор, меня интересует меньшего. Зоран, как у тебя дела?
Зоран так увлечённо отстукивал
на клавишах только ему понятную «чечётку», и лицо его светилось
от предчувствия, что вот-вот перед ним явит лик судьбоносное открытие. Он
походил на фаната, верящего в неизбежность победы своей команды.
‒ Ещё минутку и всё будет
готово.
‒ Мериэм, ‒ обратился
к биоинженеру капитан, ‒ тебе удалось найти защиту от вируса,
вызвавшего простудное заболевание Иссиндии?
‒ Да, мутировавший вирус
гриппа неустойчив во влажной среде с повышенной щелочной реакцией.
‒ А как твоё
самочувствие, Иссиндия?
Иссиндия. Я не спускал
с неё глаз. Она была великолепна: большие серо-зелёные глаза, чёрные, как
крылья ресницы, узкие брови, короткая чёрная чёлка, прикрывающая широкий лоб.
Лицо её было бледным из-за болезни, но выражение казалось жизнерадостным
даже без улыбки. Есть такие люди, которые, не улыбаясь, кажутся
улыбающимися, счастливыми, а когда улыбаются, то не раскрывают рта,
словно они что-то скрывают. И это что-то необязательно неровный ряд зубов.
Иссиндия ‒ уже пять лет
как моя жена – по-прежнему загадочная женщина: хрупкая, как китайская вазочка,
мудрая, как сфинкс, страстная, как пламя. Она ‒ моя любовь,
и радость, и печаль.
‒ Я чувствую себя превосходно,
спасибо.
Ченз опять не выдержал:
‒ Капитан Дорс, зачем мы
собрались здесь?