– Ничего не делает мне честь… –
прохрипел Миранис, – ты не понимаешь… он… он даже не пытается
сопротивляться, Лис. Он поверил мне… он стал моим телохранителем,
хотя мне равен… больше, чем равен. И я не понимаю, что я делаю… и
как с этого ужаса теперь выбраться. Я даже другим телохранителям не
могу в этом признаться, мне… стыдно. Но как только я вижу Рэми,
разум отказывает…
– Я все понимаю, мой принц. Рэми не
сопротивляется, потому что ты это ты. Потому что душе его чужда
ненависть, но если ты не прекратишь, ты научишь его ненавидеть.
– Боги…
– Мой принц, – осторожно спросил Лис,
– могут ли наши люди осмотреть твои покои?
Миранис вздрогнул. Потом пожал
плечами, прохрипел едва слышно:
– Приходите завтра, после обеда,
когда я высплюсь…
… и успокоюсь.
И уже в замке спокойно принял от
хариба зелье и забылся тяжелым сном. И снилось ему… он не помнил,
что снилось. Но и напиваться до дури уже не хотелось: впервые за
эти дни он заметил в окружавших его темных тучах проблеск
света.
***
До чего же глупы эти бабы со
своею любовью. И в постели хороши, когда «любят», этого у них не
отнять.
– Ты оставила то, что я
просил?
– Да… под кроватью, как ты и
сказал… но, надеюсь, телохранители…
– Телохранители не найдут, пока
не будут знать, что искать.
А когда будут знать, то, скорее
всего, станет слишком поздно. Если брат не подведет. Ну и если
подведет… жаль эту дуру, другую такую любовницу придется
поискать…
Игра начинала затягивать. А то,
что вытворял Миранис, превзошло все ожидания.
«Теперь ты можешь действовать,
брат».
– У меня для тебя еще одна
маленькая просьба, – прошептал он ей на ухо. – Совсем маленькая,
моя малышка…
– Но…
– Я награжу тебя… я приготовил
для тебя подарок. Не тут, в городе. Завтра в нашей любимой таверне?
И я буду твоим весь день, всю ночь…
Она никогда не могла отказать. Не
ему. И все же это человеческое обличье просто великолепно! Может,
все же не дать брату все испортить?
Вокруг царили хаос криков, запах
крови и давящая на плечи жара. Узкие улицы утопали в солнечном
мареве, но тварям, видимо, это не мешало. Стараясь забыть о страхе,
Майк склонился над очередной жертвой и выругался про себя, когда
дозорный заслонил его от нападения. С легким чавканьем вошел меч в
худое, сотканное из мышц тело, лязгнули так близко зубы, и
огромный, похожий на облезлого волка, зверь упал рядом, пачкая все
вокруг подозрительно черной кровью. Кто-то крикнул, Майк обернулся.
Бросил дозорному: