– Энергии на поддержание защитного
контура недостаточно, – сообщила система.
Тонкие касания прошлись по ногам,
осторожные и невесомые. Сейчас меня ощупают и сожрут деликатные
пауки, подумал упавший. Вот так смерть для бессмертного, для того,
чьё имя внушало трепет и дрожь мириадам планетников… А какая теперь
разница? Он закрыл глаза.
Несмотря на био-контроллер, который
пытался привести человека в норму и корректировал клеточный обмен,
упавшему было феерически плохо. Ожог почти не болел, но общее
состояние полуобморока напоминало ватную наковальню, которой тебя
приплюснули к земле.
Он мог дышать, значит мед-система
произвела нано-адаптацию к условиям планеты. Но зачем? Проклятое
жизнеобеспечение. В носу, ушах и глазах выросли незаметные
прозрачные фильтры, всю кожу покрывала лёгкая гелевая плёнка – это
был его пот, преобразованный, чтобы защищать от внешних воздействий
микросреды. Плёнка чувствовалась во рту и в носоглотке, постоянное
ощущение чужеродного тела. Человек по опыту знал, что привыкнет… но
не хотел привыкать. Он ничего не хотел, только провалиться обратно
в спокойное, спасительное небытие.
«Сейчас, наберусь немного сил»,
подумал упавший, вспоминая любимый фазовый клинок, впечатанный в
оружейный модуль на бедре, «И закончу всё это, раз и навсегда».
– Нейролинк активирован.
Шорох, тепло, нежность в полной
темноте. Стены колышутся, жмутся и льнут к тебе. Снаружи гуляет
ветер, хлещет дождь, там беснуется гроза, но тебе не страшно, ведь
ты внутри. Дом защищает вас всех, пространство заполнено мягким
пружинистым плетением. Чей-то голос поёт протяжную, переливчатую
песню, от которой хочется улыбаться и вытирать слёзы.
Человек застонал, заворочался. Нет,
невнятно билось в нём, замолчите, оставьте в покое. Какой смысл,
ради чего? Тшш, лиалла, тшш, лаима, неслось из обнимающей глубины.
Пушистые волны баюкали его и шептали ласковые слова. Не бойся, мы с
тобой, не бойся, мы внутри, а плохое снаружи, там, за живыми
стенами.
– Мама? – не веря, скривился
человек.
Он пытался увидеть её, но ничего не
получалось. Хотя она сидела совсем рядом, он не смог проглядеться
через темноту. Мама сжала его в шерстяной колыбели, и качала,
шептала, пела. Человек пытался сопротивляться любви, но не смог,
его нигилизм оказался не настолько силён, а может, любовь была
обезоруживающе-искренней. Ласковый голос победил.